Любовь первая, любовь бурная
Шрифт:
Люк и Марджи Крофт обменялись взглядами. Конечно, Трент был прав. Человек был убит, а его убийца схвачен. Если бы не их любовь к Бриане и хорошее отношение к Шункаха, их не пришлось бы убеждать в том, что известный преступник не должен разгуливать на свободе.
— Лучше я пойду и взгляну на Бриану, — сказала Марджи.
Супруги Крофт и Адам Трент вошли в комнату. Бриана только что уснула, и Марджи тихо запричитала, увидев темные круги под глазами молодой матери и непросохшие слезы на щеках.
— Бедный ягненок, — прошептала женщина, — она так устала.
Адам
— Иди сюда, — приказал он. Сядь спиной к кровати.
Шункаха Люта сделал, как было приказано, Трент снял браслет наручников с левой руки Шункаха и защелкнул его на латунной спинке кровати.
— Это будет держать тебя ночью, — сказал полицейский, убирая револьвер в кобуру. Он повернулся к Марджи Крофт. — С рассветом мы уедем.
— Уедем? — отозвалась Марджи. — А кто же будет присматривать за Брианой и ребенком, когда вас не будет?
— Я предполагал, что вы останетесь здесь.
Марджи Крофт отрицательно покачала головой. Возможно, если Трент представит себе, что Бриана останется совсем одна, он задержится на несколько дней, давая таким образом ей и Шункаха Люта больше времени побыть вместе.
— Мы должны вернуться в город, — сказала Марджи. — Вы же знаете, нам нужно заниматься делами в магазине. — Она оглянулась через плечо на мужа. — Действительно, нам лучше поехать домой прямо сейчас. Уже поздно, а мы должны рано открываться. Доброй ночи, мистер Трент, Шункаха. Через пару дней мы заглянем навестить Бриану.
Адам Трент тихо выругался, когда чета Крофтов покинула дом. Он намеревался отправиться в Бисмарк на рассвете. А теперь придется околачиваться здесь до тех пор, пока Бриана снова не встанет на ноги. Он сердито посмотрел на Шункаха Люта. Как долго женщина оправляется после родов? Раздраженно зашвырнув шляпу на бюро, он сел в кресло-качалку у окна, снял ботинки и откинулся на спинку, пытаясь заснуть.
Звук детского плача вырвал Бриану из глубокого сна. Нахмурившись, она закуталась глубже в одеяло, пытаясь понять, что это младенец делает в их доме, а потом глаза ее широко раскрылись. Это был еемладенец, конечно, ее и Шункаха.
Она села, когда Адам Трент вошел в комнату, неуклюже держа на руках крошечное, завернутое в одеяло дитя. Выражение его лица походило на страх.
— Вот, — сказал Трент, сунув ребенка в руки Бриане. — Мне кажется, он голоден.
— Да, — согласилась Бриана. Она взглянула мимо полицейского на другую сторону кровати, где сидел Шункаха Люта и смотрел на Трента.
— Вы не будете против, если я попрошу вас выйти, пока… — Бриана очаровательно покраснела, — …пока я буду кормить своего сына.
Теперь наступила очередь покраснеть Адаму Тренту.
— Нет, конечно же, нет, — быстро сказал он, — я выйду и позабочусь о вашей скотине.
Когда они остались втроем, Шункаха Люта встал, потягиваясь, затем присел в ногах кровати. Бриана лучезарно улыбнулась, присоединившись к нему, и они
Глядя, как Бриана кормит их ребенка. Шункаха Люта почувствовал, что к горлу подступает ком. Несомненно, ему никогда не приходилось видеть ничего столь же прекрасного. Бриана никогда не выглядела более красивой. Солнечно-золотистые волосы спадали ей на плечи пышным ореолом, а глаза потеплели от любви к младенцу, сосавшему грудь. А ребенок — он был просто совершенство, от макушки чернявой головки до крошечных розовых пяток. Шункаха потянулся потрогать пухленькую маленькую ручку, и пальчики малыша крепко уцепились за отцовский.
— Ты доволен своим сыном, муж мой? — спросила Бриана.
Шункаха Люта кивнул, не доверяя своему голосу.
— Как сказать «отец» по-лакотски?
— Ате.
— А «мать»?
— Ина.
— Ну что ж, ате, как мы назовем его?
— Какое имя ты ему хотела бы дать — Лакота или белых людей?
— А не может ли он иметь сразу два?
Шункаха Люта кивнул головой.
— Если ты хочешь. Хотя будет лучше, если ты воспитаешь его как белого ребенка.
— Почему ты так говоришь? Он наполовину Лакота, и я хочу, чтобы он знал это и гордился.
Тень великой печали пробежала по лицу Шункаха Люта.
— Меня не будет здесь, чтобы помочь тебе вырастить его, чтобы научить его обычаям Народа. Для тебя и для него будет лучше притвориться, что он белый.
Бриана закусила нижнюю губу. Она отбросила все мысли об Адаме Тренте на какое-то время, желая только радоваться своему сыну, наслаждаться любовью мужа. Но теперь, слишком скоро, слова Шункаха Люта вернули ее назад к реальности.
— Шункаха, что я буду делать без тебя?
— Ты будешь делать все самое лучшее, что умеешь, как всегда, малышка. Я не беспокоюсь за своего сына, потому что знаю: его мать воспитает его хорошо.
От этих слов на глазах Брианы опять появились слезы, и она прижалась головой к плечу мужа. Как она будет жить дальше без него? С каждым днем их совместной жизни она все больше любила его, и все больше он был ей нужен. Как она может взять на себя ответственность за воспитание сына, если не будет помощи мужа? Как сможет она смотреть в будущее без мужчины, чья рука гладила ее волосы, на чью любовь, силу и доброту она привыкла полагаться?
Шункаха Люта смотрел в окно, гладя Бриану по голове. Как сможет он оставить ее одну? Женщине нужен мужчина; сыну нужен отец. Он предпочел бы скорее отрезать свою правую руку, чем бросить жену и малыша. Но у него не было выбора. Адам Трент решил увезти своего пленника в Бисмарк. Единственной надеждой оставался побег, но даже удачный побег не спасал положения. Шункаха был в розыске. Он не мог просить Бриану всю жизнь прятаться среди Черных Холмов ради него. Что это будет за жизнь для женщины, которую он любит, для его сына? Действительно, ей будет лучше без него.