Любовь, пираты и... (сборник)
Шрифт:
Главный маршал бронетанковых войск П. Ротмистров в книге «Стальная гвардия» описывает свой разговор с командующим фронтом генералом армии Н. Ватутиным и представителем Ставки Маршалом Советского Союза А. Василевским во время подготовки контрудара под Прохоровкой.
«Ватутин сказал:
– Мы решили… нанести контрудар противнику пятой гвардейской танковой армией, усиленной еще двумя танковыми корпусами.
– Кстати, танковые дивизии немцев имеют новые тяжелые танки «Тигр» и самоходные орудия «Фердинанд». От них очень пострадала первая танковая армия Катукова. Знаете ли вы что-либо об этой технике и как думаете вести борьбу с ней? – спросил Василевский.
– Знаем, товарищ маршал, их тактико-технические данные мы получили из штаба Степного фронта. Думали и над способами борьбы.
– Интересно! – заметил Ватутин и кивнул мне: мол, продолжайте.
– Дело в том, что «Тигры» и «Фердинанды» имеют не только сильную лобовую броню, но и мощную 88-мм пушку с большой дальностью прямого выстрела. В этом их преимущество перед нашими танками, вооруженными 76-мм пушкой. Успешная борьба с ними возможна лишь в
– Образно говоря, идти в рукопашную схватку, брать их на абордаж, – сказал командующий фронтом».
«…Трудно было поверить, что у села с хорошим русским названием Прелестное, на тихом поле в несколько квадратных километров, утром 12 июля сойдутся в страшном бою сотни советских и вражеских танков. И что золотисто-зеленое поле почернеет, выгорит, будет изрыто бомбами и снарядами, усеяно осколками и пулями, вспорото танковыми гусеницами, вытоптано сотнями бронированных машин, чадящих гарью, охваченных огнем.
…Утром 12 июля танки первого эшелона 29-го и 18-го корпусов, стреляя на ходу, лобовым ударом врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой буквально пронзив боевой порядок наступающего противника. Гитлеровцы, очевидно, не ожидали встретить такую массу советских боевых машин и такую решительную их атаку. Управление в передовых частях и подразделениях врага было нарушено.
Ротмистров так описывает ход боя под Прохоровкой:
«“Тигры” и “Пантеры”, лишенные в ближнем бою своего огневого преимущества, которым они в начале наступления пользовались в столкновении с другими нашими танковыми соединениями, теперь успешно поражались советскими танками Т-34 и даже Т-40 с коротких дистанций. Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами. Но и подбитые танки, если у них не выходило из строя вооружение, продолжали вести огонь.
Это было первое за время войны крупное встречное танковое сражение: танки дрались с танками. В связи с тем, что боевые порядки перемешались, артиллерия обеих сторон огонь прекратила. По той же причине не бомбила поле боя ни наша, ни вражеская авиация, хотя в воздухе продолжались яростные схватки и вой сбитых, объятых пламенем самолетов смешался с грохотом танковой битвы на земле. Отдельных выстрелов не было слышно: все слилось в единый грозный гул…
Танки кружили, словно подхваченные гигантским водоворотом. «Тридцатьчетверки», маневрируя, изворачиваясь, расстреливали “Тигров” и “Пантер”, но и сами, попадая под прямые выстрелы тяжелых вражеских танков и самоходных орудий, замирали, горели, гибли. Ударяясь о броню, рикошетировали снаряды, на куски рвались гусеницы, вылетали катки, взрывы боеприпасов внутри машин срывали и отбрасывали в сторону танковые башни».
…Танковый бой откатывался на юг. Огромное поле, где прежде колосилась пшеница, было изрыто черными воронками. И всюду стояли разбитые, изуродованные танки. Вражеские и наши. У одних сорваны башни, у других то там, то тут – разбита броня. У некоторых согнуты стволы орудий, оборваны крылья и разорваны гусеницы. Несколько танков лежали вверх днищем. Вот рядом с обгоревшим «Тигром» с разбитой броней стоит красноватый, будто покрытый ржавчиной Т-34 без башни. Здесь столкнулась броня с броней.
Сквозь тучи дыма и пыли едва проглядывало красноватое солнце. Пыль под солнцем казалась золотистой.
У танков, как и у людей, своя судьба на поле боя. Но советские воины оказались сильнее танков, потому что они продолжали бой, когда плавилась броня; стреляли, когда танк пылал, как стог сена; стреляли, задыхаясь от огня и дыма, шли на таран, продолжали сражаться с врагом до последнего вздоха.
12 июля враг оставил поле боя. Под Прохоровкой догорали разбитые, искореженные, обгоревшие «Тигры», «Пантеры», «Носхорны», и «Артштурмы» и модернизированные T-IV. Генерал Ф. Меллентин, оценивая результаты сражения под Курском, после войны напишет: «Стало совершенно очевидно, что немецкое наступление провалилось… Потери в танках были потрясающими. Танки типа „Пантера“ не оправдали возлагаемых на них надежд: их легко можно было поджечь, системы смазки и питания не были должным образом защищены… Из всех „Пантер“, принимавших участие в боях, к 14 июля осталось только несколько машин».
Оставившие поле боя вражеские танки ушли туда, откуда начали свой неудавшийся бросок на Курск, попрятались в оврагах, рощах и за буграми, озираясь в сторону советских позиций, где навечно остались их собратья по походу, чадящие и испускающие смрад горелого железа, резины, краски, масла…
В мировой печати появились сообщения с советско-германского фронта с сенсационными заголовками: “Тигры” горят!»
…Да, наконец это историческое сражение закончилось. Но чуда не произошло. Советские войска тоже откатились на исходные позиции, сумев, правда, затормозить немецкое наступление и заплатив за это невероятную цену: 5-я гвардейская танковая армия потеряла в этот день 299 танков и САУ, 2-й танковый корпус СС – 30…
– Ты передал Порше чертежи нового танка? – спросил Сталин. – Или не передал?
Макаров стоял перед ним, по-прежнему совершенно безучастный ко всему, молча смотрел в пол.
– Ты что? И со Сталиным не будешь разговаривать?
Макаров не шелохнулся.
– А если мы покажем тебе твою жену? – усмехнулся Сталин.
Впервые за все время встречи Макаров будто ожил, поднял глаза на Сталина.
– Будешь отвечать? – спросил Сталин.
Макаров молчал, только смотрел выжидающе.
Сталин подал знак Берии, стоявшему у двери, и в кабинет ввели Аню. Она похудела и была в арестантской робе, но едва увидела Макарова, как ее глаза воссияли!
Они хотели броситься друг к другу, но Сталин сказал:
– Одну минуту, товарищ Макаров! У меня есть вопрос. – И он подал Макарову стопку тех самых фотографий, которые давеча дал ему Берия: Аня в Бостоне целует Порше… Аня в Берлине с Порше…
Макаров посмотрел фото, потом – на Сталина.
– Ну? – сказал Сталин. – И что это значит, товарищ Макаров?
Макаров пожал плечами:
– Аня красивая женщина, товарищ Сталин. Фердинанд Порше был в нее влюблен. Но я побил его и на этом фронте, и на всех других.
Сталин помолчал, потом произнес:
– Я так и думал. Лаврентий, дай им мой самолет, пусть летят работать в Челябинск. И больше не трогай их, я за них отвечаю.
На следующий день сражение возобновилось, но главные события происходили уже не в районе Прохоровки, а на северном фасе, у Моделя. Командующий 9-й немецкой армией собирался еще 12 июля пойти на решительный прорыв в районе села Теплое, но вместо этого был вынужден не только отказаться от наступления, но и снять с фронта мобильные формирования для отражения крупного наступления на Орел, предпринятого войсками Брянского фронта.
Однако самое главное заключалось в том, что 13 июля Гитлер вызвал фон Манштейна и фон Клюге в свою Ставку в Восточной Пруссии. Как только фельдмаршалы предстали перед ним, фюрер ошарашил их известием о том, что в связи с удачной высадкой англичан и американцев на Сицилии он останавливает «Цитадель» и перебрасывает танковый корпус СС в Италию.
Впрочем, Гитлер разрешил Манштейну, действуя только на южном фасе Курской дуги, постараться максимально обескровить советские войска, но 17 июля приказал ему прекратить бесполезное наступление, вывести из боя танковый корпус СС и к тому же передать фон Клюге еще 2 танковые дивизии, чтобы тот попытался удержать Орел. Именно в этот день и закончилось Прохоровское сражение.
По дороге в Челябинск Макаров, обнимая Аню, расслабился, шумно выдохнул воздух:
– Слава Богу, все обошлось…
Но Аня словно одеревенела, слезы покатились по щекам.
– Что с тобой? – встревожился Макаров.
– Не все обошлось, Андрей… Они меня били… И у меня был выкидыш…
Макаров сжал скулы так, что они побелели.
«Прохоровское танковое побоище остро поставило вопрос о перевооружении танков Красной Армии, и в первую очередь основного из них – Т-34. Это стало предметом обсуждения на заседании ГКО, где присутствовали нарком танковой промышленности В.А. Малышев, маршал бронетанковых войск Я.Н. Федоренко, нарком вооружения Д.Ф. Устинов, другие руководители наркоматов танковой промышленности и вооружения, главные конструкторы танковых и артиллерийских заводов.
Вячеслав Александрович Малышев, обращаясь к присутствующим, сказал:
– Да, мы выиграли сражение на Курской дуге. Не устояли против нас «Тигры» и «Пантеры». Но какой ценой? Судите сами. Чтобы поразить броню немецких танков, мы со своей 76-миллиметровой пушкой должны подойти на 300–500 метров. А вражеский танк может открыть поражающий огонь с 1500–2000 метров… Вы понимаете, что это значит? Сближение с «Тиграми» на дистанцию 300–500 метров и попадание в Т-34 75– или 88-миллиметрового снаряда смертельно для нашего танка. Нужно срочно установить на Т-34 более мощную пушку, чтобы уравнять по огневой мощи наши танки с вражескими тяжелыми танками и штурмовыми орудиями.
Задача была ясна. Но трудность заключалась в том, что предстояло сделать это, не нарушая принципиальную конструкцию танка в целом, его гармоничное триединство: мощность оружия, надежность броневой защиты и высокую маневренность и проходимость. Усиление хотя бы одной из этих трех составляющих можно осуществить лишь за счет двух других. Общим же пределом, ограничивающим развитие трех главных показателей танка, является его масса. Каждый лишний килограмм ведет к потере скорости, маневренности, а следовательно, к большей его уязвимости. А еще условие – сохранение той же мощности двигателя.
И самое главное: поставленная перед конструкторами задача осложнилась тем, что модернизацию танка требовалось провести без остановки производства, в условиях, когда действовал неумолимый график сдачи машин, установленный ГКО. Ни на полтанка меньше. Больше!.. Сколько можете…
На этом заседании ГКО Малышев рекомендовал установить на Т-34 85-миллиметровую пушку…»
Из фронтового лазарета, где хирурги ампутировали Гуридзе обе ноги, Маша повезла Ризо в тыл. По дороге он уговаривал ее бросить его, а когда она отказалась, дождался ночи, на локтях дополз до тамбура и попытался на ходу броситься под поезд…
Макаров и его группа разрывались между двумя проблемами: чтобы противостоять новым разработкам Порше, который с бешеной скоростью модернизировал свои «Тигры» и «Пантеры», фронт требовал все новых и новых модернизаций Т-34. А Сталину не терпелось увидеть свойтанк ИС.
Поэтому Макаров и Полтава сконцентрировались на модернизации Т-34, а Дворкин лепил ИС. При этом Макаров и Полтава значительную часть времени проводили на танковых заводах, где с группой военных инженеров и фронтовых танкистов проверяли техническое состояние новых «тридцать-четверок», уходящих на фронт. К приятному удивлению фронтовиков, танки Т-34 последнего выпуска, модернизированные командой Макарова, оказались значительно улучшены как в конструктивном, так и в технологическом отношении. В частности, на них была значительно повышена прочность сварных соединений бронелистов, износоустойчивость гусеничных траков и других деталей ходовой части. Повысилась также надежность дизельного двигателя, коробки перемены передач и ряда деталей трансмиссии, усовершенствована система воздухоочистки. А с появлением на танке командирской башенки улучшилось наблюдение за полем боя. И почти все это было результатом давешней встречи Макарова с Ризо Гуридзе…