Любовь плохой женщины
Шрифт:
— Подвал, никуда не денешься. — Алекс оглядел коричневатые стены, увешанные старинными фотографиями Лондона, высоких кораблей в доках, гужевых повозок, рыночных грузчиков, босоногих девчонок, торгующих спичками. Ностальгия по давно ушедшим временам нагоняла на него тоску.
— Я бы не пригласил тебя в это кафе, просто оно ближе всего к офису. В этом мраке я чувствую себя пьяным, не сделав и глотка. Ты не находишь?
— Мне вообще нельзя много пить, — хвастливо призналась Сюзи. — Один стакан — и меня можно брать тепленькую.
Пытаясь скрестить ноги, закинуть одну ногу на другую под приземистым деревянным
Как долго это будет продолжаться? Неужели он больше никогда не будет реагировать на привлекательных женщин? Казалось, что Наоми в каком-то смысле испортила его, отвратила его — возможно, навсегда — от женского пола. Другие женщины отныне были для него всего лишь голограммами, иллюзорными сущностями, не имевшими ни плоти, ни крови.
И в отношении Сюзи происходило то же самое. Он мог бы перечислить ее достоинства, он отлично понимал — умом, не телом, что в ней было что возжелать. Но ничто не действовало на него, ничто не трогало. Ни в ком не видел он загадочности Наоми. Она одна могла оживить его нервные окончания. Даже теперь, при одной мысли о ней, он испытывал физическое волнение, от которого, бывало, сгибался пополам.
— Кому бри? — спросила зеленоглазая официантка, подойдя к столу, переводя взгляд с него на Сюзи.
— Нам обоим, — быстро ответила Сюзи и протянула руку к тарелке. — Мы взяли одну порцию на двоих. Спасибо.
— Пожалуйста. — Алексу представилась возможность увидеть ложбинку на груди официантки, и перед ним появился бокал с вином.
На него вдруг навалилась такая усталость, что он готов был рухнуть на каменный пол, прямо в месиво из опилок и окурков. Возбужденный мозг не давал ему спать по ночам. Но толчок локтем под ребра вернул Алекса к действительности.
— По-моему, ты ей нравишься, — прошептала Сюзи, искрясь ямочками, и кивком указала на удаляющуюся барменшу.
— Да? — Алекс сделал глоток из своего бокала и скорчил гримасу: — Фу, какая гадость!
— Угу. — Сюзи в свою очередь попробовала вино. — Да, я — чудо одного стакана.
Вопрос по-прежнему требовал ответа: что делать и делать ли что-либо вообще? Своего поражения Алекс не мог признать, хотя и пробовал смириться с мыслью, что его отвергли. Но концы с концами не сходились. Он был уверен, что все было не так, как ему пытались представить.
Его гордость, его здравый смысл говорили ему: оставь все, забудь. Но над Алексом не властны были ни гордость, ни здравый смысл. Если бы Наоми была холодной, отстраненной, то тогда Алекс увидел бы, что больше не нужен. Но она, напротив, казалась обезумевшей от горя. Как это можно объяснить?
— …Понравилось бы, — говорила ему тем временем Сюзи.
— Прости, что?
— Та вечеринка. В «Ангаре». В субботу. Я бы советовала тебе сходить.
— А, спасибо. — Алекс снова отпил вина. Удивительно, как привязчив этот отвратительный вкус. — Боюсь, я не смогу пойти в эти выходные. — И в следующие, мог бы он добавить. И в любые другие выходные. Он попросту не был свободен, чтобы ходить на свидания. Его сердце было занято.
В
Целеустремленно шагая, Наоми оставила за спиной не меньше мили, прежде чем решилась сбавить скорость. К этому моменту они наверняка хватились ее. Сейчас они, должно быть, расспрашивают администраторов ресторана, обслуживающий персонал, друг друга. Через пять минут после ее ухода они ничего не заподозрили (красивым женщинам требуется время на прихорашивание). Через десять минут Питер Гарланд украдкой сверился с блестящим «Ролексом», а Ариадна — с пунктуальными маленькими «Картье». Разговор за столом, наверное, все чаще прерывался; они продолжали беседу рассеянно и натянуто, а в их головы уже закрадывались темные подозрения. Наркотики, делали они вывод, психическая нестабильность, булимия (что еще можно делать в туалете столько времени? Только колоться, глотать лекарства или вызывать рвоту).
В конце концов Ариадна пробормотала: «Прошу прощения» — и отправилась на поиски своей удивительно плавной походкой, будто катясь на роликах, не глядя ни вправо, ни влево, а только строго перед собой.
— Контракту крышка, — счастливо произнесла вслух Наоми. А затем, от избытка чувств, обратилась к ничего не подозревающему прохожему: — Значит, с этим все. Конец мечтам о славе и богатстве. Наконец-то вырвалась на волю; никогда раньше не чувствовала себя такой свободной.
Не имея в голове ни пункта назначения, ни карты, примерно через час Наоми очутилась на Оксфорд-стрит. С тех пор как она перестала бывать здесь, улица превратилась в смешение состояний: более важных и сдержанных возле Марбл-Арч, более дешевых и жизнерадостных по мере приближения к Тоттнем-Корт-роуд.
Где-то посреди Оксфорд-сёркус она остановилась, чтобы купить у уличного торговца газету в пользу бездомных, и ее внимание привлекли раздраженные, с размытыми лицами пассажиры подземки, поднимающиеся на поверхность из туннеля, куда их принесли поезда из различных точек на севере, юге, востоке и западе. Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз проехала на метро? Когда в последний раз она садилась в автобус?
Наоми вдруг привело в восхищение то, как функционировала столица: общественный транспорт жил по каким-то своим законам, из пункта А в пункт Б добирались люди. А как хорошо они знали магазины! Они четко знали, чем отличалась одна торговая сеть от другой, мгновенно определяли соотношение цены и качества любого товара на уровне, едва доступном пониманию Наоми.