Любовь по-английски

Хейл Карина

– Встреча в Мадриде?
– спросила я, чувствуя, как мое сердце уходит в пятки. Он уезжает?

Он покачал головой.
– Нет, в Саламанке. Это не слишком далеко. Я сказал, что его отвезет Питер. Спортсмены зачастую бывают переборчивы в том, что касается лечения травм. Кроме того, он - Матео Казаллес. Его поход к врачу может стать общественным достоянием. Для него будет унизительно, если узнают, что он получил травму, как он сказал... здесь.

Я нахмурилась. Я знала, что он был прав. Получить снова травму, играя с англичанами на детском поле, это подмочит его репутацию.

Все будет по-прежнему, пока он не уедет. Мне кажется смешным, что совсем недавно я избегала встреч с ним. Я почувствовала облегчение, когда узнала, что он продлил свое пребывание здесь еще на неделю.

Джерри сел с Матео, а мне пришлось сесть на пассажирское сиденье, хотя я очень хотела быть с ним рядом, положить его голову на колени. К счастью, мы довольно быстро добрались до базы, и вскоре уже помогали ему выйти из фургона перед толпой взволнованных англичан и испанцев.

– Может, вы с Питером отведете его в номер? Мне еще нужно закончить кое-какие дела, - сказал мне Джерри на фоне обеспокоенного бормотания.
– Миньонам необходим вожак.

Он такой придурок.

Но, конечно же, я согласилась, тем более, я сама это планировала. Матео хотел, чтобы я осталась, и я останусь до тех пор, пока он сам не велит мне уйти.

Джерри вложил мне в руки таблетки, затем развернулся, чтобы разобраться со своими «приспешниками», а я взвалила на себя Матео с правой стороны, Питер - с левой. Мы еще никогда не были настолько физически близки, как сейчас. Даже после футбольного матча от него по-прежнему хорошо пахло: запах океана в сочетании с его потом опьянял. В другой ситуации я бы по-другому реагировала.

Квартира Матео находилась на первом этаже, что облегчило нам задачу. Он пробовал идти самостоятельно. Сделал пару шагов, чему я порадовалась, но потом пришла боль, и его начало трясти.

Мы с Питером подвели его к кушетке и заставили лечь. Питер схватил подушку и подложил ему под колено, говоря нам, что медсестра велела держать его приподнятым, много не двигаться, приложить лед и принять обезболивающее. Он сказал, что должен идти помочь с ужином, но обязательно еще вернется.

И он вышел, закрыв за собой дверь. Мы с Матео остались наедине, и тут я поняла, что никогда не была в его квартире. Хотя он и делил ее с американцем из Калифорнии, кажется, его Марком зовут, или Марти, или что-то в этом духе, здесь чувствовалась неповторимая аура Матео - изысканность, спокойствие. Я стояла рядом с диваном и оглядывалась, подмечая все, что могло принадлежать Матео: пара серебряных запонок на журнальном столике, рядом с журналом «Нэшнл Географик», белый халат в ванной и полупустая бутылка виски на кухне.

– Ты будешь моей медсестрой, Эстрелла?
– Спросил Матео, глядя мне в глаза. Улыбка у него вышла чуток кривая, но так хорошо было его снова видеть, чувствовать аромат его духов.

– Любимая фантазия мужчин, конечно же, - сказала я, садясь в кресло напротив него.

– Ты, да, - сказал он, все еще улыбаясь.

Мой желудок несколько раз перевернулся, хотя я не была уверена, что он знает, о чем говорит. Я вытащила таблетки из кармана.
– Оксикодон и ацетоминафен, -

прочла я вслух.
– Я принимала их в старшей школе, чтобы словить кайф. Мама пьет перкоцет от мигрени.
– Я улыбнулась ему. Матео поднял бровь.

– Школьная медсестра является торговцем наркотиками, да уж, - сказал он с напускной серьезностью.
– Бедные дети.

Вот так сидя с ним рядом, можно было забыть, что совсем недавно он корчился от боли. Я поддалась вперед в своем кресле.
– Я могу для тебя что-нибудь сделать? Воды? Почитать? Или тебе нужно... позвонить? Врачу, возможно, жене...

– Нет, - тихо сказал он, облизывая губы.
– Я просто хочу, чтобы ты осталась здесь со мной.

Я кивнула, чувствуя, что млею от его голоса, искренности его слов.
– Я останусь.

– Ты пропустишь ужин.

– Я могу сходить за ним, уверена, они позволят мне принести его сюда. Ты пропустишь ужин, - сказала я ему, чувствуя разочарование.
– Вы, ребята, выиграли игру. Джерри сказал, что принимает испанцев сегодня вечером.

Он нахмурил брови и посмотрел на меня, слегка прищурившись.
– Не смотри на меня так.

Я вскинула подбородок и снова выпрямилась.
– Как так?

– Как ты делаешь это прямо сейчас. С жалостью.

Я с опаской сглотнула.
– Извини. Просто... очевидно, я неважно себя чувствую.

Он закрыл глаза и отвернулся от меня.
– Ты не обязана. Это была моя вина. Я хотел доказать, что могу сделать это, что все еще могу играть. Понимаешь? Я хотел быть таким... как раньше. И я думаю, что очень хотел произвести на тебя впечатление.

– Произвести на меня впечатление?
– Это похоже на сон, он произносит слова, которые я и не надеялась от него услышать.
– Почему ты хочешь произвести на меня впечатление?

Я и не думала, что наберусь наглости спросить его об этом. Может, я в шоке.

Хотя его глаза все еще были закрыты, он улыбался уголками губ.
– Потому что ты моя, Эстрелла.

Я не знала, что сказать. То, как он произносит «моя», заставляет меня чувствовать такие вещи, которые я бы не хотела чувствовать. Что-то повисло между нами, то, чего не было раньше, может, всему виной лекарства или это был только вопрос времени. Я не знала.

Он, казалось, не замечал этого и после минуты молчания открыл глаза, чтобы посмотреть на меня. Сейчас в них был оттенок грусти.
– Я могу задать тебе вопрос, давно хотел спросить?
– Его голос стал низким, немного хриплым.

Ох, люди. Вновь вопросы. Но теперь я не была пьяна, чего нельзя сказать о нем.

– Конечно, - сказала я, стараясь не выдать внутреннего напряжения.

– Ты счастлива?

Я выдохнула. Это вовсе не то, что я ожидала.
– Счастлива ли я?

– Да. Вера Майлз счастлива?

– Здесь и сейчас или...?

– По жизни.

Мне нужно было подумать. Это непростой вопрос. Счастлива ли я? Я вспомнила свою жизнь, мои надежды и мечты или их отсутствие.

Мне трудно было признаться, потому что я хотела, чтобы люди думали, что я счастливый человек, который встает каждое утро полный надежд. Но я не стала врать.