Любовь по Цикенбауму

Соколов Игорь Павлович

– Не знаю! Возможно, я даю другим людям повод руководить мной!

– Это как?!

– Ну, вот вчера ко мне пришла Стела и я целый час объяснял ей основные элементы философии Къеркегора!

– Это ж какие-такие элементы?! – рассмеялся Цикенбаум, – два – три слова об элементах, а потом кровать?!

– И все-то вы знаете, Арнольд Давыдыч! – вздохнул я…

– Это все потому, что вы все помешаны на сексе! – улыбнулся Цикенбаум…

– А разве вы не помешаны, Арнольд Давыдыч?! – вздохнул я…

– Ну, нет, – возразил насмешливо Цикенбаум, – у меня день науке посвящен, а вечер и ночь девам на Оке!

– Вот,

я и хочу у вас, Арнольд Давыдыч, узнать, как мне обойтись без секса, без Стеллы, без философии Къеркегора?!

– Н-да! Пора пить водку! – неожиданно оживился Цикенбаум, – пой дем на Оку разгонять тоску!

– А я уже разогнал со Стелой!

– Ну, еще разгонишь с нами! – и Цикенбаум похлопав меня по плечу, вдруг взвалил меня себе на спину и потопал c толпой смеющихся дев на Оку…

– Арнольд Давыдыч, отпустите, а не то обижусь! – закричал я…

– Да, вот, фигушки тебе, не отпущу я тебя никуда! – захохотал Циткенбаум и побежал тропинкой, полем, лесом к Оке, а за ним девы и все бесстыдно смеются, а мне стыдно, и опять я чувствую, что не хватает мне времени быть самим собой…

Сказал я еще раз об этом Цикенбауму, а он еще больше развеселился, бежит со мной на спине, да еще меня вверх к небу подбрасывает, подбросит, а потом ловит на вытянутые руки, и как у него только силы на это хватает…

У меня уж все в голове закружилось, а потом, когда с ним на берегу еще водки хватил, вообще отключился… Очнулся я посреди ночи и вижу, что с какой-то таинственной красавицей на лодке по Оке плыву, плыву и люблю ее с такой страстной силой, что плачу, и чем больше я плачу, тем громче смеется моря таинственная незнакомка, а Цикенбаум на берегу вообще от смеха по траве катается…

И думается мне, что это всего лишь сон, но только лодка к берегу пристает, а Цикенбаум опять меня к себе на спину сажает и водкой потчует…

Сижу я у него на спине и пью водку и думаю, отчего я не могу быть самим собой и отчего все люди вдруг с ума посходили, неужто от водки или от какого-то странного и непонятного явления…

Цикенбаум потом мне объяснил, что это происходит, главным образом, от нервов… То есть когда человек о чем-то переживает, ну, к примеру, о себе самом родимом, то чужой смех ему становится так невыносим, что он на этой почве даже свихнуться может и других такими же свихнутыми посчитать…

Разговор с Цикенбаумом меня вроде успокоил, но потом пришла Стелла и я расплакался и признался ей в измене, а Стелла совершенно неожиданно вцепилась в мою незнакомку и долго ее потом топила в Оке, пока на помощь не прибежал Цикенбаум… Еле-еле мы спасли от Стелы мою случайную возлюбленную, ну, а потом как напились водки, так сразу и разошлись по домам…

Иду я со Стеллой, то есть сижу у нее на плечах и думаю опять, отчего я не могу быть самим собой и отчего все люди вдруг с ума посходили, неужто от водки или от какого-то странного и непонятного явления…

Но Стелла мне объяснила, что это происходит, главным образом, от любви… То есть когда человек в кого-то влюбляется, ну, к примеру, в ту самую случайную незнакомку, то весь мир ему становится так чужд, что он на этой почве даже свихнуться может и других своей свихнутостью может заразить… Послушал я ее и как-то даже успокоился и она меня вроде как простила и тут же дома в постели изнасиловала для приличия,

а я лежу с ней и думаю, и для чего все это происходит и кто такой умный нас придумал, что я никак не могу быть самим собой, и отчего никак не могу вспомнить и приладить к своей жизни какую-то странную тайну, которую увидел однажды с Цикенбаумом во тьме у Оки, подержал немного в душе и навсегда потерял…

А может кто-то подобрал ее и с тех пор вместе с ней по жизни бродит, и не знает в отличии от меня что с ней делать… И выходит, что везде какая-то несправедливость, вот, ты знаешь, что сч тайной делать, но у тебя ее уже нет, а другой не знает, но она у него есть…

– Так неужели же вся наша жизнь на этих несоответствиях и построена?!

– Возможно, – говорит то ли Цикенбаум, то ли Стелла, а я молчу, с тайной дрожью мучительно прислушиваясь к себе и к окружающему меня пространству…

Как добиться ощущения счастья, по-научному, оргазма

– Общий дом очень многих людей делает врагами, – вздохнул Цикенбаум, выслушав мой рассказ о моей новой жизни в одной квартире со Стеллой и с ее мамой…

– И почему люди так ненавидят друг друга, – всхлипнул я…

– Ничего, ничего, сейчас выпьем водочки и все пройдет, – погладил меня по голове Цикенбаум… Вскоре мы действительно напились на берегу Оки и нас со всех сторон облепили сладострастные девы… Они целовали нас, а мы с Цикенбаумом смеясь, лениво отбивались от них, но тут пришла Стелла и стала кричать на меня, а потом отбросила в сторону от меня всех дев, закинула себе на спину и понесла обратно домой…

– Но я не хочу жить с твоей мамой! – закричал я с отчаяньем глядя на Цикенбаума…

– Она обещала себя вести нормально! Вот увидишь, все будет хорошо! – засмеялась в ответ Стелла…

– Арнольд Давыдыч, спасите меня! – закричал я…

– Бог спасет! Он всех спасает! – улыбнулся Цикенбаум, восторженно обнимая захмелевших и повизгивающих от счастья дев…

А Стелла не просто несла меня на спине к дому, она бежала изо всех сил, успевая еще при этом насвистывать марш Мендельсона…

Флора Робертовна, мать Стеллы, уже с порога изобразила мне искусственную улыбочку и неожиданно больно ущипнула меня за задницу, – Куда убежал, жених! Еще не успел обжениться, а уже бегаешь!

– Ничего, мам, он исправится! – сказала за меня Стелла и зайдя в спальню, сбросила меня со спины в постель… И мы страстно возобладали друг другом, Стелла сладко вздыхала, а Флора Робертовна стояла за дверью и громко пришептывала: Очень хорошо! Так и надо! Просто замечательно! На какое-то мгновенье она даже выглянула из-за двери и подмигнула то ли мне, то ли Стелле… В общем, я не знал, кому она из нас подмигнула, но настроение от этого у меня нисколько не улучшилось… Только испытав наслаждения и прокричав три раза: Окей!, Стелла немного успокоилась, и пошла рассказывать маме о только что испытанных ею ощущениях… Я забыл сказать, что Флора Робертовна работала сексопатологом и приучала всех окружающих, даже своих близких докладывать ей о самом сокровенном… Когда я вышел из спальне, она склонилась тут же над моим ухом и прошептала: Когда вы уйдете от миссионерской позы?! Я тут же покраснев, захотел что-то сказать, но поперхнулся неожиданно неприятным запахом духов своей будущей тещи и сильно закашлялся, аж до слез…