Любовь по контракту
Шрифт:
— Мне завтра нужно вернуться в Святополье, — произношу с явным разочарованием. — Мама заикнулась о каком-то сюрпризе, ещё и голос у неё был слишком беспечным. Не нравится мне всё это.
— Отказаться ты не можешь?
— Ты что? Мама меня съест!
— Дин, ты давно уже не ребёнок и не обязана слушаться родителей.
— Я знаю. Но иногда легче уступить, чтобы никого не обидеть.
— Именно этим принципом ты и руководствуешься в последние годы?
Он мрачно смотрит на меня, в глазах пылает недобрый огонёк. Он меня осуждает? Серьёзно?
—
— Сложно промолчать, когда ты отдельными фразами, в шутку рассказанными историями, неловкими объяснениями раз за разом доказываешь, что твоя семья нагло тобой пользуется. Ты поступаешь так, как хочет мама, как будет лучше для сестры и племянницы, а о себе совсем не думаешь. Разве так можно?
— Ты утрируешь, — отказываюсь воспринимать его слова всерьёз. Он судит со своей колокольни, не стоит на этом зацикливаться. — Я люблю свою семью и с радостью помогаю маме, сестре, отцу. Так и должно быть: дети обязаны поддерживать своих родителей.
— Даже если они при этом несчастны?
— А кто сказал, что я несчастна?
Вот тут я уже откровенно вру, и Марк это видит. Вчера, в порыве откровенности, я призналась, что давно забыла о простых жизненных радостях и погрязла в вечной работе и бытовухе. Я испытала эйфорию, когда уволилась из магазина, где работала кассиром. Честно говоря, сейчас я дышу полной грудью и улыбаюсь так часто, как не улыбалась за весь последний год. Конечно, некоторые эмоции наиграны, но позитива куда больше, чем негатива. Одна только ночь, проведённая с Марком на пляже, уже оставила глубокий след в моей душе. А ведь это только начало.
— Ну да, ну да, ты очень счастлива, — скептически произносит Марк. — Будь добра, не ври мне. Кажется, мы уже достигли того уровня близости, когда можно быть честными друг с другом.
Я недоверчиво качаю головой. Даже Вадику я не всегда говорю правду, а мы ведь шестой год встречаемся. И маме привираю, и отцу, и даже сестрёнке, когда боюсь её расстроить. Она всегда так искренне за меня переживает, что я позволяю себе мелкие недомолвки и несущественную ложь.
Марк слишком многого требует. Или нет? Нас связывает не только физическое влечение, но ещё и душевная близость. Ведь именно ему я однажды рассказала о своих терзаниях. И вчера снова вывернула душу наизнанку. По какой-то необъяснимой причине я доверяю Марку больше, чем друзьям и даже родной сестре.
— Иногда я не могу по-другому. Ложь упрощает жизнь, — тихо признаюсь.
Синие глаза Марка меняют оттенок, становятся темнее и глубже. Он недоволен моими словами? Разочарован? Зол? Как пробраться в его душу, как понять, что он ко мне чувствует? Всё ведь на уровне догадок, голой интуиции.
— Вот вы где, — раздаётся сзади голос Тамары Степановны. — Как ты себя чувствуешь, Дина? Уже легче?
— Да, ваш чай помог, — отвечаю с искренней улыбкой.
— Вот и чудесно! Тогда идёмте обедать.
— А гости тоже внизу?
— Какие гости? — удивляется Тамара Степановна.
— Вчерашние. Разве вы годовщину не два дня отмечаете?
—
В бешенстве смотрю на Марка. Он пожимает плечами, будто совсем не раскаивается в своём вранье. И этот человек просил меня быть с ним честной? Дурдом какой-то!
— Мы сейчас подойдём, — обращается он к матери, и Тамара Степановна тут же исчезает.
— И как это понимать? Хочешь, чтобы я не врала, а сам говорил, что праздник два дня продлится! — тычу указательным пальцем в его твёрдую грудь. И совершенно некстати вспоминаю, как трогала его вчера, как мечтала поцеловать родинку на ключице.
— Сказал первое, что в голову пришло. Хотел провести с тобой больше времени, вот и приврал немного. Знал же, что без весомой причины ты не согласишься задержаться в доме моих родителей.
— Ты похож на человека, который держит в руках сигарету, а всем вокруг твердит, что курить вредно! — повышаю голос, уязвлённая его вполне безобидной ложью. — Ты ведь и так купил меня, мог и не обманывать!
Он больно дёргает меня за локоть, прижимая к своему сильному телу, и раздражённо говорит:
— Никто тебя не покупал! Дин, хватит строить из себя великомученицу. Ты сама захотела провести со мной эти треклятые две недели, поэтому приняла моё предложение. И парня своего приплела от страха — мол, если он не согласится, значит, такова судьба. И даже после того, как Вадим дал своё царское разрешение, ты могла просто удалить мой номер.
— Я кредиты закрываю! — шиплю на него, пытаюсь оттолкнуть, но всё напрасно, он слишком сильно держит меня в своих тисках.
— Ты упрямая. И принципиальная. Ты бы скорее на десять работ устроилась, чем согласилась бы на такой спектакль. Но ты согласилась. И теперь твои глаза снова блестят, как пять лет назад. Тебе нравится происходящее, признай это.
Мотаю головой, снова пытаюсь вырваться. Он не прав! Я тут ради Вадика, ради денег, ради счастливого обеспеченного будущего!
— Дин, — он ласково касается моей щеки, гладит её, обхватывает пальцами подбородок и поднимает моё лицо. — Нет ничего плохого в том, чтобы жить в своё удовольствие и не искать оправдание своим эгоистичным поступкам.
Я набираю в лёгкие побольше воздуха, чтобы и дальше сопротивляться, отрицать его слова, кричать, заламывать руки и злиться до шума в ушах. Но вся моя решимость испаряется, когда я вижу глаза Марка на расстоянии считанных сантиметров, когда впиваюсь ногтями в его плечи и тяжело дышу, в очередной раз ошеломлённая нашей неправильной близостью.
Гнева больше нет. Есть только отчаянное желание поцеловать Марка, вновь ощутить напор его губ, властность его прикосновений.
Я перестаю трепыхаться, как попавшая в паутину муха, и неотрывно смотрю в бездонную потемневшую синеву. Ну же, поцелуй меня, как делал это вчера. Пожалуйста!