Любовь по науке, или На практику в другой мир
Шрифт:
– Кошмарная история, – я вздохнула. – В ней жалко всех. Просто всех. И всех можно понять – хотя лично мне сложно понять Лагерру в ее несправедливой ненависти. В общем…
– В общем – давай наконец выпьем, – улыбнулся Гарон. – История закончена. И надеюсь, она не полностью испортила тебе аппетит. Выпьем за понимание и узнавание. В любом случае теперь ты больше знаешь обо мне и, как сама сказала, можешь понять.
– Могу, – прямо поглядела я на него поверх бокала. – Теперь я лучше понимаю твои мотивы. Проводя эксперимент, ты еще и исполняешь волю погибшей возлюбленной: узнать правильный ответ. И я… могу это понять.
Я опустила глаза. Гарон смотрел на меня через бокал, вино красиво сияло в приглушенном теплом свете ресторана, и лицо дракона казалось загадочным,
Но… на самом деле его история в очередной раз свидетельствовала, что…
И тут он сказал:
– Можешь понять, но…
– Но что?
– Я имею в виду то, что повисло за кулисами твоей фразы. Ты по-человечески можешь понять мои мотивы. И даже уважаешь их. Но, узнав предысторию целиком, ты утвердилась в мысли, что… ты не нужна мне сама по себе. Только как инструмент для доказательства моих выкладок. Так ведь? – Он говорил спокойно, проницательно глядя на меня (профайлер несчастный!), но неизменная легкая усмешка была… горькой.
И тут во мне традиционно закипело.
– А что, скажешь – нет? – я подняла глаза. – Более того! Ты настолько хочешь доказать свою правоту, проведя все необходимые научные процедуры, что даже не идешь на поводу у прекрасной возможности! У прекрасной возможности, что у тебя была, – сразу выиграть отбор! Нет, ты хочешь, чтобы все по науке, чтобы комар носа не подточил! И после этого все эти доказательства, это свидание… вся эта музыка… рвущая душу… Так лживо!
– Маша, остановись! Ты не все понимаешь!
– А чего я не понимаю?! – я залпом осушила бокал, словно это водка, а не вкуснейшее местное вино. – Скажи мне! Чего такого я не понимаю, чтобы сделать другие выводы? Логика, Гарон, понимаешь ли, логика!
– Не понимаешь, что это было бы… опасно! – теперь уже Гарон начал кипятиться. Темные глаза разгорелись, гнев в них смешался с со страстью – это чувство не перепутаешь с другим. Когда мужчина словно обжигает, поглощает тебя глазами, затягивает в жаркий омут. И, несмотря на мой собственный гнев, по телу побежали сладкие, палящие мурашки.
– Думаешь, я не хочу этого?! – почти рявкнул он. Потом понизил голос до бархатного баритона: – Думаешь, я тогда… на скамейке не хотел положить всему этому конец? Не хотел прижать тебя наконец к груди, целовать, пока из твоей головы не выветрятся все сомнения и глупые мысли… Думаешь, мне было легко просто так сидеть рядом с тобой в Серебристой роще? А потом подписаться на этот отбор вместо того, чтобы совершить то, о чем мечтает любой дракон, – утащить свою любимую подальше и быть вместе в том пламени, что вечно жжет нас изнутри! Холить и любить… защищать и оберегать… Заботиться и обладать – да, обладать, проклятье – мы же драконы, Маша! Думаешь, так легко было держать себя в руках, да?! Нет, Маша… нелегко. Думаешь, я такой черствый сухарь, что только и думаю об эксперименте и науке?! Да будь он проклят, этот эксперимент! Я понял это, когда впервые увидел тебя, нелепо стоящую в моем кабинете с клеткой в руке. Просто дай я волю своим чувствам, и …
Гарон замолчал и сглотнул. Кстати, он даже не подумал поставить полог тишины – настолько распалился. По мере его речи бархатный баритон все больше переходил в страстный и громкий огненный бас, и окружающие начали на нас оглядываться.
Меня же просто закрутило в вихре его слов. Мысли выветрились из головы, я жадно – и в то же время испуганно – впитывала его фразы. Жар, исходивший от дракона, пролетал над столом и жег меня прямо в сердце. Во все тело!
Во всю душу.
«Вот и выяснили отношения… – пронеслась растерянная одинокая мысль. – Вот и его признание! Как я хотела… Только что мне с этим делать… теперь?»
– Что «и»? – растерянно и хрипло прошептала я. Хрипло – потому что на глаза внезапно попросились слезы, и я тоже сглотнула.
– А то, что я боялся – и сейчас боюсь, – что ты разделишь участь Таратты! Просто с другой стороны, – теперь его голос прозвучал ласково. – А этого я не могу допустить. Лучше я проиграю отбор,
– Не поняла! – брякнула я в полном недоумении.
Гарон горько усмехнулся.
– Да, это неочевидно. Но… Таратта выбрала быть со своей истинной парой, отказавшись от дракона, которого любила. Она мучилась, сомневалась и, возможно, даже погибла из-за этого. Ведь такие сомнения расшатывают душу и сознание. Величайшее бремя – выбор между двух равновеликих величин. Или когда непонятно, насколько они равны и «велики», а ты из-за этого и не можешь выбрать, – снова усмешка, полная боли. – И величайшая мука, когда потом сомневаешься в своем выборе. Ты прошептала «кошмар», когда я рассказал тебе о сомнениях Таратты. Так и есть. Это кошмар. И он вполне способен убить – в буквальном или переносном смысле. Но знаешь, почему еще она выбрала истинную пару? Потому что знала, что выбери она меня – и мучения от потери истинного, тоска по нему, даже чисто физическая тоска – будут еще ужаснее! Не знаю, были бы у нее сомнения или нет, но мучения были бы точно. Маша, пойми, я уверен, что наши с тобой чувства сильнее и важнее истинности…
Я опустила взгляд. Сейчас он открыто говорил о том, что «между нами». И совсем не смущаться не могла. Все же мы с Гароном в разных весовых категориях. У него за спиной не знаю сколько десятков лет разного жизненного опыта. У меня этих десятков – только два…
Я вообще еще никогда так открыто не говорила о чувствах с мужчиной, к которому неравнодушна!
– Ты ведь сама любишь называть все своими именами, – улыбнулся Гарон, явно заметив мое смущение. – Ты хотела моего признания. Вот оно. Теперь ты все знаешь. И я знаю, я же не слепой. Так вот, я уверен, что наши чувства сильнее! Но я не уверен, что ты не сойдешь с ума от тоски по истинному, если выберешь меня! Или что тебя не сведут с ума сомнения. Ведь… Погоди! – он приподнял руку останавливающим жестом, видя, что я хочу возразить. – Ты скажешь, что тебе наплевать на истинность и твоих истинных, которых целых четыре. И это было бы правдой, я бы не волновался, если бы речь шла только о мальчишке-принце, поющем бессмертном и даже беспардонном юноше-тэрине. Но, как мы знаем теперь, истинность истинности – рознь. Думаешь, я не знаю, что Гарвер действительно импонирует тебе? Что ты ощущаешь в нем нечто вроде «он может быть тем самым»? Он может заменить меня. С ним будет хорошо. На него можно опереться. Да, Маша, я знаю, что это так! В случае с ним эта пресловутая истинность сработала! Завтра в эксперименте с бейарией мы узнаем, чья истинность сильнее. Но я не сомневаюсь, что его. Выходит, у тебя действительно есть истинная пара, – опять горькая усмешка. – Вот скажи мне, скажи честно… можешь ты положа руку на сердце твердо заявить, что никогда не пожалеешь об упущенной возможности быть с ним, если я прямо сейчас заберу тебя себе?! – глаза Гарона неожиданно сверкнули, и он протянул ладонь в сторону моей кисти, безвольно лежавшей на столе. И отдернул.
А я поняла, что…
Он может говорить что угодно. Убеждать меня – в чем угодно. Но сейчас он хочет, чтобы я сказала: «Да, я никогда не пожалею о Гарвере, если мы с тобой будем вместе с этого момента и навсегда». Он хочет, надеется, что его страхи – пустое.
Но есть одна беда.
Он прав! Мое сердце на девяносто процентов выбирает Гарона. Оно принадлежит ему с того момента, как я увидела его. Но есть еще десять процентов. И эти десять процентов пропитаны Гарвером. Его неожиданным теплом, его безусловной решимостью, его жарким летящим духом свободного дракона. В этих десяти процентах звучит гитара, а не оркестр под руководством Гарона.
Где-то на заднем плане мне думается, что с Гарвером уже все было бы понятно. Спокойнее, надежнее, мы уже летели бы над лесами и полями или смеялись где-нибудь в хрустальном гроте.
Я сглотнула. Необходимость решать, то есть дать ответ, который решит все, ударила внезапно.
Гарон дает мне выбор сейчас. Прямо сейчас. Успокоить его – и успокоиться в его объятиях (и закрыть отбор, конечно). Или нет. Признать его правоту.
– Откуда ты знаешь… про Гарвера? – спросила я вместо ответа.