Любовь по науке, или На практику в другой мир
Шрифт:
Гарон крепче прижал к груди мою бедовую голову.
– Потому что я люблю тебя, – серьезно ответил он. – А любовь важнее всякой ерунды. Если уж она важнее истинности, то и Академия не может с ней конкурировать.
Я не видела, но ощутила, что он криво улыбнулся. Ох уж эта его улыбка!
Потом мягко, медленно поднял мое лицо рукой и…
Нет, не поцеловал. В смысле – не поцеловал сразу. Сначала подхватил меня на руки, и его мужественное лицо оказалось в опасной чарующей близости от моего. Мир поплыл, остались лишь его глаза, в которых я тонула, как в бездонном
И только тогда нас закрутило. Губы Гарона накрыли мои, и мы с ним тоже обратились этой точкой. В которой сходится все.
Я думала, что уже не может быть лучше, чем с Гарвером. Но я ошибалась… Гарвера я могла хотя бы сравнить с другими, понять, каков его поцелуй. Сейчас же определений и сравнений не осталось вообще.
Казалось, перестань Гарон целовать меня, и мир рухнет, исчезнет. Потому что именно в таком порыве рождаются звезды и миры. В единстве двух существ – очень разных и в то же время в чем-то очень похожих.
Как мы с Гароном.
Лишь одно я могла сказать точно. В этом поцелуе была любовь. Нежная и исступленная. Ласковая и страстная. Сильная и тихая. Противоречивая, но единая в своих противоречиях.
Выплывала я долго. Очнулась, лишь когда услышала:
– Ну, вот и все, теперь его нет, – и рука Гарона (он так и держал меня!) каким-то немыслимым образом изогнулась, ласково легла мне на щеку.
– Кого, где… О чем ты?! – растерянно прошептала я.
Не знаю уж, кого там нет. Вот сейчас точно все на месте! Сейчас, когда я в его руках, знаю, что он любит меня, и больше нечего бояться. Когда все стало просто и понятно.
– Да кого? Гарвера, конечно, – усмехнулся Гарон. – Он сделал все, чтобы хорошо наследить в твоей энергетике. Но сейчас здесь больше ничего не осталось.
– Так, подожди, ты все же «почистил» меня? – мир вновь стал резче, лицо Гарона выплыло из сладкого тумана.
– Само почистилось. Даже удивительно, учитывая все входные данные, – он ласково зарылся губами в мои волосы. Потом спустился ниже, явно собираясь целовать меня дальше.
– Погоди! – я собрала в кулак остатки воли, подпитываемой любопытством. – Теперь у нас собеседование. Да-да, я собеседую всех кандидатов. И поцелуй позволен только один.
«Проклятье! Почему только один?!»
– Кем это позволен? – улыбнулся Гарон. – Условия эксперимента позволяют делать что угодно. Даже если ты решила, что так нельзя. И к лучшему – это дало тебе повод держать дистанцию с ними. Я же знаю, как все обстоит на самом деле, и собираюсь целовать тебя, пока тебе не надоест. И я не истинный, чтобы спрашивать разрешения! – хрипловато закончил он, щекоча дыханием мое ухо, от чего восхитительные мурашки заставили тело изгибаться и изнывать прямо у него на руках.
«Ах, да, он же не истинный. Бейария вообще не должна на него среагировать. Никак. Он-то может целовать меня сколько угодно!» – пронеслась в голове спасительная мысль. Потому что я и сама не могла устоять.
Додумать я не успела. Солнечная молния сверкнула в сердце, и вот уже Гарон целует меня снова. Упоенно, страстно. И я
Порой он отрывался от моих губ, чтобы покрыть поцелуями шею, и сквозь скручивающие меня наслаждение и желание я слышала то, чего уже не чаяла услышать. Словно где-то внутри у Гарона прорвало плотину, и поток его чувств заструился свободно и просто:
– Машенька… Девочка моя любимая… Самая нежная… Ты сводишь с ума… Я… я не могу без тебя… Проклятье! Счастье мое…
– О господи! – простонала я в какой-то момент. – Я ведь тоже люблю тебя! И мне все равно…
Мы оба с Гароном знали, что именно мне все равно.
…Мы еще долго целовались. А потом все же перешли к «собеседованию». Гарон сел в кресло со мной на руках и невероятным усилием воли заставил себя отрешиться от моей близости. Серьезно спросил, что я хочу знать.
– Ну, для начала… – хитро улыбнулась я. Теперь я могла быть с ним совершенно такой, какая я есть. Это получалось легко и естественно. А потому проснулись мои природные игривость и лукавство. – Ты видел, что я пришла к тебе вся в Гарвере… Неужели совсем не ревновал?
– Да я чуть не сошел с ума! – воскликнул Гарон. – Хотел сломать стену и прикончить его на месте. Но… видишь ли, я уже подготовил себя к этой пытке. Я знаю, что ты можешь выбрать его. И я приму это, если ты будешь уверена, что для тебя так лучше.
Хм… А ведь это тоже любовь. Все они хотят меня для себя. Но только Гарон готов через боль и ревность отпустить меня к другому, если это для меня большее благо, чем быть с ним.
Как же я раньше не видела и не ощущала этого?!
Даже когда он прямым текстом сказал мне тогда в ресторане, что страшно ревнует, что хочет победить в отборе, но ему важнее, чтобы я выбрала правильно. Так, как лучше для меня. И холоден да сух он был лишь поэтому.
Он ведь тогда все объяснил мне. Почему я не поняла?
Почему я тогда не осознала в полной мере, что это любовь?! Может, потому что в такую любовь – широкую, сильную и жертвенную – сложно поверить? И особенно сложно поверить, что подобную любовь может испытывать к тебе сказочный дракон, невероятный мужчина, словно из книжки в жанре фэнтези.
А может, просто стоило раньше поцеловаться? Это все расставило бы по местам.
– Почему я раньше этого не понимала… – прошептала я, опустив голову Гарону на плечо. Словно он по умолчанию знал все рассуждения, что пронеслись у меня в голове.
– Потому что я не давал понять, – серьезно ответил Гарон. – Чтобы чаша твоих весов не качнулась преждевременно. Это сейчас больше нет времени ходить кругами.
– Сложно было? – с сочувствием спросила я.
– Очень, – коротко усмехнулся Гарон. – Не думал, что влюблюсь как дракончик, едва вставший на крыло. И что придется так филигранно…
– …водить меня за нос? – я шутливо укусила его за ухо.
– А-х! Не делай так! Это просто лишает последних остатков самообладания… – хрипло простонал дракон. – Не так уж и водил! Еще вопросы? Только перестань это делать… Я не железный, даже если тебе так кажется!