Любовь по заданию редакции
Шрифт:
Бобсон, будучи материалистом и пессимистом, не выдержал и рявкнул:
— Да какие слухи, Вадим?! Что над теми, кто снимается на нашу обложку, тяготеет проклятие?
— Я же говорю: необязательно в это верить. Достаточно пустить слух, что с теми, кто снимается у нас в журнале, обязательно случается что-то плохое — и мы погибли. Через месяц у нас упадут продажи, потому что, во-первых, мы не сможем затащить на обложку никого из звезд, а во-вторых, идиоты-читатели решат, что и с ними что-то может произойти.
—
— Вот именно — ПОКА! С понедельника в продажу поступит номер с ветеринаром. С этого момента я буду следить за Шамановичем.
Ираклий растерянно произнес:
— А нам что делать? Свечку, что ли, ставить каждый день?
Вадик усмехнулся горькой и загадочной улыбкой.
— Не шути с этими вещами, Ираклий! Не смотрите на меня, как на идиота, друзья мои. От вас я требую только одно: никаких комментариев, никаких ответов на вопросы, никаких обсуждений наших дел с посторонними. Если на дружеской вечеринке вы вдруг услышите: «Говорят, в «Самом-Самом» фотомодели мрут, как мухи…» — делайте вид, что оглохли. Мы не можем давать пищу слухам.
Эдуард Кононыхин солидно кашлянул.
— Вообще-то это очень разумно, друзья мои. История издательского дела знает куда более абсурдные примеры того, как солидные издания прекращали свое существование из-за самых нелепых сплетен…
— Благодарю за понимание, все свободны. До понедельника. Евгения! Останьтесь…
Жизнь вернулась в привычную колею.
В четверг они с Кононыхиным все-таки сходили в ресторан. Все было в высшей степени пристойно и красиво. На прощание Эдик пригласил ее в кино. На романтическую комедию. Женька согласилась.
Ее немного тревожило отсутствие аллергической реакции на Эдика. Вроде бы на гея он не похож, хотя в наше время ни за что нельзя ручаться…
В пятницу она подписала номер с Андреем в печать, испытав нечто вроде мстительной радости, когда выводила свою фамилию наискосок через улыбающееся загорелое лицо ветеринара. К семи часам вечера редакция затихла, и Женька начала собираться домой. Звонок Вадика застиг ее на пороге.
— Евгения! Бегом ко мне.
Она вздохнула и пошла к шефу. В конце концов, когда же это кончится?
Вадик встретил ее у двери, буквально за руку втащил в кабинет и торопливо закрыл дверь на ключ. Потом повернулся к Женьке и свистящим шепотом распорядился:
— Сядьте!
Она послушно плюхнулась на стул. Вадик сел напротив и сообщил:
— Я только что узнал: Шаманович упал с платформы метрополитена!
— Какой ужас!
— Сломал обе руки. Для него это кошмар — он же лечит наложением рук.
— Действительно, кошмар…
— Для нас это тоже кошмар, так что приготовьтесь услышать то, что я… хочу вам сказать.
—
— Вы в курсе всего происходящего и должны понимать, почему я прошу именно вас сделать то, что… я сейчас попрошу вас сделать!
Женька выжидающе глядела на Вадим Альбертыча. Тот набрал воздуха в грудь.
— Я поручаю вам, Евгения, отправиться в Караул и провести несколько дней в доме ветеринара Долгачева.
— Что? Извините, Вадим Альбертыч, я как-то не совсем поняла…
— В понедельник выходит его номер. Поскольку несчастье с Шамановичем случилось раньше срока, я хочу, чтобы всю неделю, пока номер с ветеринаром будет в продаже, и некоторое время после этого вы приглядывали за Долгачевым.
Женька проблеяла:
— При…гля…дывала?
— Вы будете отчасти нянька, отчасти телохранитель. Вы идеально подходите для этого.
— Иде…ально… под…хожу…
— Вот именно — идеально. Долгачев к вам хорошо относится, вы ему симпатичны. Я взял на себя смелость заранее позвонить ему и предупредить, что вы приедете к нему.
— При…еде…те…
— Якобы вам нужно написать статью о жизни врачей и ветеринаров в маленьком провинциальном поселке.
— Напи…сать…стать…ю…
— Ну, вы ж сами хотели попробовать себя в журналистике?
— Да… себя… в журналистике… попробовать…
Вадик необыкновенно взбодрился.
— Ну вот, вам и карты в руки. Все, что от вас требуется, — сделать так, чтобы наш бравый ветеринар не попал в какую-нибудь беду. Ходите за ним хвостом, требуйте внимания к себе, отвечайте на телефонные звонки, отвлекайте его от пожаров и наводнений.
От злости Женька обрела голос и способность изъясняться внятно.
— Вадим Альбертыч, и как, я по-вашему, буду это делать?!.
— Хорошо, хорошо, хорошо! Даже если с ним что-нибудь случится — дайте мне знать немедленно. И сделайте так, чтобы исключить утечку информации.
— И как я туда попаду?
— Поедете на машине, естественно. Я уже арендовал для вас «тойоту». Вы же умеете водить?
— Очень плохо! И только в городе.
— Ничего, справитесь.
— А где я буду жить?
— У Долгачева достаточно большой деревенский дом.
— А когда ехать?
— Завтра утром.
— Но…
— Всего дней десять. На природе! Вдали от шума городского! Вы же мечтали об отпуске?
— Но я…
— Вот вам примерный набросок статьи — и не благодарите!
Женька в полуобморочном состоянии потащилась к двери. Уже на пороге Вадик снова окликнул ее:
— Да, вот еще что…
Она повернулась, покорно ожидая дополнительных указаний.
Справедливости ради нужно отметить, что здесь Вадик отвел глаза.
— Возьмите с собой Матильду. Доктор Долгачев согласился заодно стерилизовать ее.