Любовь по завещанию
Шрифт:
Джейн бежала, пока не захлопнула дверь своей комнаты. Ей хотелось плакать. Кричать. Разбить что-нибудь. Она терзала простыни и выплакивала свою боль и досаду в подушку.
Как она могла сделать это?!
Она предложила ему себя, поощряла его. Повеса вроде Константина не ограничился бы поцелуем! Глупо было ожидать, что он не доведет дело до логического конца. И сила сомкнувшихся вокруг нее рук, чувственное мастерство его поцелуя довели ее до такого состояния, что она была
Но Джейн очнулась от этого сладкого дурмана в тот миг, когда Константин прижался к ней. Она с пугающей ясностью помнила боль и унижение, приходившее вместе с возбуждением мужского органа.
Когда она выйдет за него, ей придется пережить это. И дело даже не в необходимости иметь наследника: Константин Блэк не из тех, кто снисходительно примет фригидную жену. Даже сейчас жар и мощь его чувственности заставляли ее тело трепетать от приятных воспоминаний. Почему все эти чудесные поцелуи должны завершаться таким ужасным болезненным способом?
Те давние ночи, полные неловкости и дискомфорта, снова всплыли в памяти, и Джейн почувствовала дурноту. Фредерик действовал торопливо, резко, без всякой нежности. Ее первый любовный опыт был так мучителен, что она умоляла Фредерика остановиться, слезы ручьем текли по ее лицу. Он даже не слушал ее и, когда все было кончено, почти немедленно ушел, не замечая ее опустошения.
Он так никогда и не понял, почему она после первого раза все еще страдает от боли. Хотя он не высказывался на эту тему, она чувствовала, что он предпочел бы, чтобы она перестала жаловаться. «Ложись и думай о чем-нибудь другом», — говорил он.
Фредерик не предлагал никакого решения этой мучительной проблемы. Джейн изо всех сил старалась расслабиться, но всякий раз, когда Фредерик наносил ей супружеский визит, внутри у нее все каменело от предчувствия боли, которая — Джейн это знала — непременно появится.
Когда она наконец закрыла Фредерику дорогу в свою спальню, он вызвал доктора. Осмотр оставил ужасное впечатление, но она готова была страдать, лишь бы было найдено какое-то средство. Однако такого счастливого события не произошло. Доктор высказал мнение, что строение ее тела не позволяет выносить внимание Фредерика. Фредерик больше никогда не появлялся в ее спальне.
Но ведь он навещал другие спальни, и очень многие?
Джейн зарылась лицом в подушку. Те несколько мгновений, когда Константин прижимался к ней, сказали ей, что он в определенной части тела значительно крупнее Фредерика. Она вздрогнула при мысли, что ждет ее в их первую брачную ночь.
И на этот раз ей придется пережить страдания без жалоб. Она слишком обязана Константину.
На следующее утро Джейн выехала одна, решительно настроенная проложить как можно большую дистанцию между собой и унижением минувшей ночи.
Она не спала, думая о Константине.
К тому времени, когда Джейн увидела поток воды за высокой живой изгородью, ограждавшей поле, она задыхалась и хотела пить.
— Думаю, и ты не прочь попить, старушка? — Она потрепала лошадь по шее, намереваясь спешиться и пробраться сквозь изгородь.
Сзади заблеяли испуганные овцы. Повернувшись на стук копыт, Джейн увидела огромного белого жеребца и темную фигуру на нем. Беспричинная паника охватила Джейн. Вонзив в бока кобылы шпоры, она погнала ее вперед.
Глянув через плечо, Джейн увидела, что Константин приближается быстрее, чем она рассчитывала. Зная, что рискует, она подогнала кобылу к изгороди. Затаив дыхание, Джейн отчаянно молилась про себя, когда кобыла, напружинившись, перенесла ее через густой зеленый барьер и звучно приземлилась с другой стороны. Это чудо, что Джейн удержалась в седле.
Рассмеявшись от облегчения, она, как жокей, низко пригнулась в седле и пустила кобылу в галоп. Джейн нутром чувствовала, что бегство бесполезно, но тошнотворное чувство унижения отчаянно требовало побега.
Белый жеребец поравнялся с ней раньше, чем она оказалась у реки.
— Натяните поводья!
Джейн прежде не слышала таких командных нот в голосе Константина. Взглянув на него, она увидела, что он побледнел под загаром и его черты окаменели от ярости.
Она продолжала мчаться, не зная, сможет ли кобыла преодолеть поток. Очевидно, это было бы безрассудной глупостью. Джейн резко повернула и пустила кобылу вдоль реки. Вскоре белый жеребец оказался между ней и кромкой воды, прогоняя ее со скользкого берега.
Джейн не могла ни обогнать, ни перехитрить его. Она сидела в седле, чувствуя себя дурочкой и злясь на себя.
Не успела она обрести чувство собственного достоинства, как Константин уже оказался рядом. Большие руки схватили ее за талию, подняли, словно она весила не больше тряпичной куклы, и поставили на землю.
— Вы соображаете, что делаете, черт побери?! — Схватив ее за плечи, он наклонился посмотреть ей в лицо. Его зеленые глаза утратили привычное веселье. Они пронзали ее. — Ну?!
Константин никогда больше не хотел пережить тех ужасных, останавливающих сердце мгновений, когда Джейн перескочила через изгородь и он потерял ее из виду. Барьер был слишком высок для этой кобылы, Джейн наверняка сломала бы себе шею.
То, что она пошла на такой риск, чтобы избежать встречи с ним, ужаснуло его. Он своими действиями подверг ее опасности. Позднее, когда он увидел, что она цела и невредима, он тоже разозлился. Да, вчера ночью он перешел черту, но это не превратило его в монстра. Она этого не понимает?