Любовь по завещанию
Шрифт:
«Ощущает ли Монфор это так остро?» — задумалась Джейн. По его виду никогда невозможно сказать, о чем он думает.
Герцогу за сорок. Одет он строго, как клерк, но аристократизм, самообладание и властные манеры говорят о его ранге красноречивее всяких внешних атрибутов. Темные глаза под тяжелыми веками светятся умом.
— Позвольте выразить соболезнования, дорогая, — сказал герцог. — Кончина Роксдейла стала ударом для всех нас. Он был добрым человеком. — Герцог помолчал. — Как вы?
— Спасибо,
Его ни в малейшей степени не волновало ни ее здоровье, ни внутренний переворот в ней. Он учитывал ее мысли и чувства не больше, чем шахматист думает о чувствах своей пешки. Джейн не смогла удержаться и добавила:
— Смерть Фредерика не была таким уж ударом. Из-за его слабого сердца. Это могло случиться в любую минуту.
— Да, конечно, — наклонил голову Монфор. — И все-таки никогда не бываешь готовым к концу. Вы прекрасно держитесь.
Герцог пристально изучал ее. В детстве она всем сердцем верила, что он обладает способностью читать мысли. Повзрослев, Джейн поняла, что в его таланте нет ничего магического. Он отлично умел читать по лицам, расшифровывать мелкие красноречивые жесты, видеть за словами умышленно недосказанное. Она потрудилась сохранить на лице нейтральное выражение и свести комментарии к минимуму. Пусть истолковывает это как пожелает.
— Что теперь вы планируете делать, леди Роксдейл? — спросил Монфор.
Можно подумать, он предоставит ей выбор.
— Я останусь здесь, пока не удостоверюсь, что хозяйство спокойно перешло из одних рук в другие. Потом вернусь в Харкорт, если это приемлемо для вас, — добавила она.
Герцог кивнул, но не позволил так легко покончить с этим вопросом.
— Мы должны поговорить о будущем. Но сначала разберемся с завещанием.
Монфор сунул длинные пальцы в жилетный карман и вытащил великолепные золотые часы.
— Поверенный Фредерика уже должен быть здесь.
— Наверняка топчется снаружи, — вставила Розамунд. — Несколько родственников Фредерика еще не прибыли.
— Особенно его наследник, — сухо заметил Монфор.
Джейн заморгала. Джентльмен на белом коне не Константин Блэк?
От облегчения у нее чуть голова не закружилась. Какая же она глупая, что сделала столь сомнительные выводы! Он мог быть кем угодно, этот смелый, яркий всадник. Порой ее воображение бывает слишком живым и забегает вперед.
Голоса и шаги эхом отдавались в коридоре.
— Джейн! Ты здесь?
Влетев в комнату, Сесили так порывисто стиснула в объятиях Джейн, что у той едва дыхание не перехватило.
— Я говорила Бексу, что ты пошла вниз, но он заверил, что ты, наверное, безумно горюешь и не хочешь нас видеть, — тараторила Сесили, — а
С апломбом записной шалуньи Сесили отцепилась от Джейн и присела в заученном реверансе:
— Ваша светлость. — Поднимаясь, она лучезарно улыбнулась герцогу.
Не в первый раз Джейн восхищалась тем, как кузине при таком поведении всегда удавалось избегать неприятностей. Герцог посмотрел на Сесили сверху вниз, но она только бровью повела. Ее темные глаза светились умом и весельем.
— Сесили, — одернул ее Бекнем, следом вошедший в комнату. — Буду тебе очень обязан, если ты воздержишься мгновенно выкладывать все то, что взбредет тебе в голову.
— Но я этого не делаю. Уверяю тебя, Бекс, ты бы в ужас пришел, если бы я действительно говорила все, что у меня на уме.
Бекнем стиснул зубы.
— Этой особе придется научиться себя вести, прежде чем она соберется выезжать в следующем году, — сказал он герцогу.
— Не имею ни малейшего желания представить леди Сесили ничего не подозревающей публике без соответствующей подготовки, — едва заметно улыбнулся герцог. — Розамунд проследит за этим, не так ли, дорогая?
— Конечно, ваша светлость. — Тон ее был серьезным, но глаза весело поблескивали.
— Восхищаюсь твоей силой духа, — сказал Бекнем. Он окинул Сесили взглядом от темных локонов до носочков туфелек. — Ей требуется хорошая выучка.
— Ты говоришь обо мне как о лошади, — фыркнула Сесили.
— Вовсе нет. Я очень уважаю лошадей.
Бекнем отвернулся, строгое выражение его лица смягчилось, и он протянул руки к Джейн. Она ответила ему быстрым нежным объятием. Бекс всегда напоминал ей большого черного медведя — такой огромный, теплый, но яростный, когда инстинкт борьбы берет верх.
— Фредерик был хорошим человеком, — сказал он, подсознательно повторив менее искренние чувства Монфора. — Все будут по нему тосковать.
Джейн кивнула, высвободившись из его рук:
— Спасибо. Да, по нему будут тосковать.
«Только не я». Нет, в этом она никогда не признается.
— Может быть, сядем? — попыталась развеять напряженную атмосферу Розамунд.
Бережно проводив Джейн к кушетке, она села рядом.
Милая Розамунд. Она демонстрировала свою поддержку и любовь без причитаний о молодости Фредерика, без печали от его ухода. Джейн ценила это также, как восхищалась спокойной скромностью, подчеркивающей ошеломляющую красоту кузины. Розамунд всегда облегчала жизнь окружающим. В отличие от Джейн, которая порой приводила всех в замешательство своей неожиданной прямотой.