Любовь под абажуром
Шрифт:
ра, эпитафии заслуженным горожанам на восстановленных стенах, отполированная брусчатка, по которой она передвигалась неуве-
ренно (по-пингвиньи вразвалку), наскучили ей довольно быстро.
Культурное наследие Кёнигсберга рассыпалось в представлении
Эльзы на частички обыденных уличных пейзажей. Этот город все
ещё был ей чужим, таил постылые сюрпризы и опасности. Она
только начинала вживаться в его зимнюю приглушенно мерклую
атмосферу, привыкала
ногами. Но больше всего Эльзу донимала вездесущая сырость.
Переломный момент наступал на полпути между домом и работой.
Эльзу пробирала мелкая дрожь. Не спасали ни утеплённый пуховик, ни свитер из овечьей шерсти, присланный дядей из Ганновера.
Руки и ноги мерзли, глаза слезились, сопливился нос. Эльза люби-
ла тепло. Она нуждалась в нём с детства.
В салоне Эльза отогревала руки под горячей водой, выпивала
стакан зелёного чая, съедала булочку и приступала к работе.
Посетительницы «Янтарной леди» постепенно вошли в доверие
к юному мастеру. Красивые ногти не теряли актуальности ни зи-
мой, ни летом. У Эльзы появились постоянные клиенты. Дважды
к ней наведывался миловидный мужчина средних лет. Он остал-
ся доволен откорректированными ногтями, наградил Эльзу ще-
дрыми чаевыми и уехал по срочным делам с худощавым другом, который прошёл повторный сеанс депиляции сахарной пастой.
В планах у Эльзы было взять в аренду рабочее место в салоне
19
Сергей Миронов
и попробовать трудиться на себя. В Караганде это у неё почти
получилось. Деловую активность Эльзы прервал переезд в Кали-
нинград. Теперь ей снова предстояло заявить о себе и адаптиро-
ваться к недружелюбной среде, в которой не нашлось места Эрику.
Если бы мы были творцами своей судьбы, то вряд ли бы опаса-
лись вторжения непредвиденных обстоятельств в отлаженную
схему повседневного существования. Эльза научилась по-цирко-
вому балансировать, почуяв скольжение подошв по заиндевелому
кёнигсбергскому булыжнику, но боязнь растянуться под стенами
собора на виду у любопытных туристов её не покидала. По насто-
янию отца она не держала руки в карманах, когда шла домой через
остров, но неизменно поднимала голову, выходя из парка скульптур, и смотрела на зелёный огонек, сочившийся тонкой струей из ар-
чатого окна соборной башни. Ч то-то влекло её к той высокой ясной
звезде. Возможно, постоянство символичного искусственного
света, а может, непрерывный сеанс таинственного светила, посе-
лившегося под готическими сводами древнего купола. В детстве
Эльзе
её романтиком- однофамильцем, кутившем в винных погребах
Кнайпхофа (неподалёку от её нынешнего местоположения), она
и вовсе не слышала. Но что-то вздрагивало в неустойчивом обли-
ке Эльзы, какая-то цепкая магия поглощала её озябшее тело, и она
устремляла взгляд к зелёному огоньку под башней собора.
В тот вечер дома Эльзу ждали мамины манты. Она всегда ела
их с удовольствием, вспоминая спокойную, размеренную жизнь
в Караганде. Жизнь, не бросившую вызова, в отличие от напора
плотной атакующей готики, наблюдавшей за ней из-за высотных
построек. В новом неустроенном бытие до неё пару раз дотро-
нулся дубовый верзила с лошадиным лицом. В его щенячьем
топтании возле её ног не брезжило веских намерений, действия
Эрика не отличались взрывным экспромтом и наступательной
силой мужского характера. Он был ей умеренно неприятен, этот
20
Эрик и Эльза
Эрик, а его отец подбешивал удивительной беспардонностью.
Но именно об отверженном простаке вспомнила Эльза после
нелепого происшествия.
Ее ботинок поехал по брусчатой глади у набережной, а она все
ещё глазела на огонек в башенной арке и с высоты детского роста
пикировала на холодно блестящую под фонарями булыжную
мостовую. Колдовской запах мантов испарился в одночасье, буд-
то его прогнал порыв ветра с тёмной реки.
Эльза завалилась на бок и локтем ударилась о гранитный
бордюр. Готовая к непредвиденным ситуациям, она не справилась
с лёгкой задачкой на корке льда, заметенного искрящимся снегом.
Поначалу Эльзе почудилось, что кто-то её толкнул. Но вокруг
не было никого. Никто до неё не дотрагивался, никто не ставил
подножек. «Проклятое место. В прошлом – остров маньяков, бездомных и дешёвых пивных, – пожаловалась кому-то Эльза, но спохватилась: – Сама виновата. Зачем таращилась на башню?»
Потом к ней подошли. Усадили на скамейку. Нога, объятая
внутренним жаром, ныла от стопы до колена. Эльза глянула
на ботинок: брючина, вылезшая из-под мехового ободка ботинка, вместе с ногой сместилась в сторону. При виде сломанной конеч-
ности по телу Эльзы пробежал пронзительный холод. Она попы-
талась встать. Тогда колючий кошмар усугубился резкой болью, словно кто-то ковырнул ей щиколотку столовым ножом.
Эльза беспомощно шлёпнулась на скамейку. Слезы текли по её