Любовь под луной
Шрифт:
Язык Доминика, словно змеиное жало, быстро скользнул в заветную щель, раздражающе нежно, быстрыми, дразнящими движениями сводя Оливию с ума. И когда он жадно втянул в себя слегка припухшую от желания дрожащую плоть, Оливия вскрикнула: ей показалось, будто молния пронзила ее с головы до ног.
Пальцы и язык Доминика творили настоящее волшебство. Снова и снова он пробовал ее на вкус, заставляя Оливию все выше и выше возноситься к вершинам блаженства. Содрогаясь в судорогах наслаждения, ее тело словно уже не принадлежало ей. Пальцы Оливии впились в его плечи, будто стараясь удержать. Где-то в самой глубине ее нарастала томительная, сладкая боль. Тело
Оливии показалось, что она медленно, как пушинка, опускается на землю. С трудом приоткрыв затуманенные глаза, она взглянула вниз. Стоя на коленях между ее бедер, Доминик не сводил с нее глаз.
Лицо его напряглось, черты заострились, на лбу выступил пот, безмолвно свидетельствуя о его железном самообладании.
– Впусти меня, – звенящим от напряжения голосом попросил он, – прямо сейчас! Я больше не могу... – Слона с трудом срывались с его губ.
Молча Оливия протянула руку и помогла ему, дрожащему от нетерпения, войти в себя.
На этот раз не было ни боли, ни неудобства. Она словно стала с ним единым целым. Руки ее обвились вокруг его шеи, все крепче и крепче прижимая к себе, безмолвно умоляя об одном – чтобы он все глубже и глубже вонзался в нее. Грудь Доминика тяжело и часто вздымалась. Торопливо поцеловав Оливию дрожащими губами, он опустился на нее и начал двигаться... очень медленно, будто стараясь продлить наслаждение.
Но все было напрасно. Доминик слишком долго сдерживал свою страсть и сейчас понял, что силы его на пределе. Он вдруг задвигался тяжелыми, неровными толчками, все глубже и глубже проникая в нее. Оливии показалось, что кровь в ее жилах превратилась в пламя. Она глубоко вонзила ногти в его плечи, будто умоляя не останавливаться. Где-то в самой глубине ее существа словно бушевала буря, раскручиваясь с каждым ударом его копья.
А Доминик терял голову, чувствуя, как ее шелковистая, горячая плоть, нежная и податливая, туго охватывает его копье. И вот наконец он ощутил приближение пика наслаждения. И с восторгом понял, что Оливия тоже близка к этому. По телу ее пробегали короткие судороги, она слегка стонала. Накрыв губами ее рот, он пил ее стоны, будто вино. Вдруг тело его напряглось, и хриплый торжествующий крик вырвался из груди. Горячая, обжигающая струя ударила в лоно Оливии.
Прошло немало времени, прежде чем бешеный стук его сердца немного успокоился. Откатившись в сторону, он погрузил руку в спутанную копну волос, облаком окутавших их обоих, и крепко прижал ее к себе. А потом, слегка приподняв ей подбородок, нежно поцеловал в губы.
– Останься на всю ночь, – прошептал он. И губами почувствовал, как она улыбнулась в ответ. Опустив голову ему на плечо, Оливия закрыла глаза.
Скоро ее дыхание стало спокойным и ровным. Он смотрел, как она спит, и мощная волна еще не вполне понятного чувства вдруг захлестнула Доминика. Она принадлежит ему, подумал он. Именно он стал ее первым мужчиной.
Крепче обняв ее, Доминик дал себе клятву, что у нее никогда никого не будет, кроме него.
Внезапно он услышал... тихое уханье совы за окном. Мороз пробежал у него по спине от страха...
Цыгане считали, что этот звук предвещает смерть...
Глава 17
Эстер, как и обещала, в тот вечер пришла на час раньше, но Эмили объяснила
Скоро придет Андре.
Андре. Поерзав в постели, она обхватила себя руками и улыбнулась. Все ее тело, казалось, пело в предвкушении их скорой встречи.
Она любила его, любила всей душой и почти не сомневалась в том, что и он полюбил ее. Он был так добр, так чуток к ней... Эмили не представляла себе жизни без него! Все чаще она начала мечтать о будущем, и Андре был его частью. Если все пойдет так, как она надеется, очень скоро он захочет, чтобы она стала его женой. У них будет свой дом – не важно, большой или маленький, и самое главное, они будут вместе. А потом появятся дети – маленький темноволосый мальчик... или крошечная девочка. О, их жизнь будет полна безоблачного счастья!
Правда, ее немного тревожило, как к этому браку отнесется его семья. Понравится ли она им? Согласятся ли они принять ее? Сомнения не давали Эмили покоя. Внезапно ей пришло в голову, что она почти ничего не знает о его семье, не знает даже, живы ли его родители, есть ли у него братья или сестры.
Эмили нахмурилась, вспоминая... Несколько раз она уже пыталась расспрашивать Андре о его семье, но он всегда старался уклониться от ответов. У нее почему-то сложилось впечатление, что семья Андре то и дело переезжала с места на место. Для Эмили, которая практически никогда не выезжала за пределы их графства, такая жизнь представлялась необыкновенным приключением, и она с любопытством расспрашивала его о тех местах, где он бывал. Однако сейчас ей пришло на ум, что, как только речь заходила о его родных, он всегда отвечал скупо и неохотно. Она тут же сурово прикрикнула на себя: Андре не тот человек, в жизни которого могут быть темные пятна, она чувствовала это всей душой, всем сердцем. Как только она могла подумать об этом? Андре, всегда такой открытый, такой благородный и чистый, разве он может солгать ей? Нет, это невозможно!
Что до Оливии, то Эмили не сомневалась, что сестра будет только рада, если она найдет свое счастье. А Андре как раз и был тем человеком, который сделал ее счастливой. Конечно, она обязательно расскажет о нем Оливии, и очень скоро...
Эмили так погрузилась в свои мечты, что даже не сразу услышала, как внизу отворилась дверь. Вдруг что-то гладкое и нежное легко коснулось кончика ее носа, покружилось по щеке и наконец пощекотало полуоткрытые губы.
– Ты принес мне розу, – улыбнулась Эмили.
– Угадала! – Над ее головой раздался низкий мужской смех.
Матрас скрипнул. Андре присел на краешек кровати рядом с ней.
– А какого она цвета?
– Темно-красная.
– Я всегда любила такие больше всего... – Ее улыбка стала мечтательной и немного грустной.
Отложив розу в сторону, Андре потянулся к ней, и Эмили, будто почувствовав это, бросилась в его объятия, уютно устроившись головой на широком плече. Потом покорно подставила ему губы, и волна чисто мужского тщеславия охватила Андре. «Боже, как же она красива!» – с привычным восхищением подумал он.