Любовь принцессы
Шрифт:
Джеймс неустанно повторял солдатам, что они должны помнить, за что они сражаются, и должны думать о возвращении домой. Он старался внушить им, что каждый должен помнить о приятной цели, к которой будет стремиться: будь то первый глоток пива в любимой пивной или объятия подруги. Они никогда не должны забывать о мотивах их действий. Сам он знал, ради чего живет. И как бы он ни старался убедить себя, что дело не в этом, он жаждал вернуться к Диане.
А в Англии Диана тоже молилась. Когда она дала своим чувствам большую свободу, ее потянуло в церковь. Она осознала, что обрести долгожданный внутренний покой нельзя
Она стала видеть, что процесс выздоровления невозможен без приятия действительности, как она есть. Прошлого уже не изменить, значит, нужно научиться легко нести его груз. Если она действительно хочет душевного покоя, ей следует смириться. Ей следует довериться Богу и повторять снова и снова: «Да будет воля Твоя». Ей нужно осознать силу собственной воли.
В детстве она искала утешение у Бога и в горестные и печальные минуты подолгу просиживала в домовой церкви в Олторпе. Она всегда считала для себя большим везением, что у ее родителей есть своя часовня и нужно лишь подняться по лестнице и войти под ее священные своды, чтобы вернуть себе душевный покой. Она садилась на одну из узких деревянных скамеек, под уходящим ввысь цветным окошком, и погружалась в атмосферу мира и благодати.
Позднее она стала находить в религии истинное утешение. Она заметила, что ее общение с высшими силами стало много проще, много яснее, и взрослея душой, отчетливей слышала их немой призыв. Она все больше ощущала склонность к католичеству и высокой церкви. Католичество привлекало ее еще и потому, что две ее ближайшие подруги были убежденными католичками. От Роуз Монктон и Люсии Флеча-де-Лима, жены бразильского посланника, находящейся тогда в Лондоне, Диана узнала, что уклад католичества много прочнее и суровей англиканского. Она узнала, что этот суровый уклад требует большей самодисциплины и что через нее можно достичь высокой самооценки и обрести покой.
При всякой возможности Диана заходила в церковь и ставила свечку за здравие Джеймса. Она чувствовала себя ближе к нему во время церковной службы, в особенности в часовне лейб-гвардейцев вблизи Букингемского дворца, которую посещал его полк. И, стараясь не пропустить ни одного воскресного утра, она поспешно вбегала по широким ступеням часовни и, затаившись в глубине ее современного здания, выстаивала службу. В такие минуты, когда ей хотелось побыть наедине с Богом и своими мыслями, она не хотела быть замеченной. В эти священные минуты ей не хотелось испытывать на себе жадные и любопытные взоры. Ей нужен был покой, чтобы думать и молиться.
Бывали мгновенья, когда она испытывала нестерпимое желание быть как все, поступать как все и раз и навсегда перестать впадать в панику и делать из всего трагедию. Даже стоя на коленях в этом священном месте, с нарастающим раздражением ощущала она, как затылок ей сверлят чьи-то косые взгляды. Она задыхалась от недостатка чистого воздуха, все вокруг нее было пропитано ядом кривотолков и сплетен. И тогда она обращала свои мысли к небесам и молилась о том, чтобы когда-нибудь ей была дарована свобода, возможность вырваться из этой затхлой атмосферы.
Тяжелее всего ей было во время уик-эндов. Она поймала себя на том, что боится их наступления, потому что в эти два дня, тянущиеся бесконечно, она ощущала себя особенно одинокой и покинутой. Ей не хотелось
Большую часть времени Диана проводила в Лондоне одна, Она превратилась в отшельника, редко виделась с друзьями, и в затворничестве ее одолевали мрачнейшие мысли. Она могла только думать о Джеймсе и беспокоиться о его благополучии — ни на что другое ее не хватало. Если какое-то время она не получала никаких известий о нем, поток безумных фантазий увлекал ее в бездну отчаяния. Не знать наверняка, что он жив, было выше ее сил. О, если бы только ей заранее был известен день возвращения, чтобы можно было, возлагая на него все свои надежды, рассчитать свои силы. Ее терзала неизвестность, то устрашающая самыми мрачными предчувствиями, то исполненная сладостного предвкушения его возвращения.
Как-то в воскресенье она решилась выйти и, поскольку Уильям был в школе, взяла с собой Гарри на ленч с несколькими друзьями в окрестностях
Уонтейджа. То была идиллическая сцена — счастливая супружеская пара в очаровательном доме и двое малышей резвятся вокруг. Насколько хорошо ей было в компании этих счастливых, нормальных людей, настолько же подавленной и незащищенной почувствовала она себя дома. Самое печальное, что ей нужно так немного: то, чем она насладилась сегодня, — и это все, о чем она молит Бога.
Единственные уик-энды, которые действительно доставляли ей удовольствие, она проводила в Девоншире с миссис Хьюитт. Напряжение слегка отступало, когда она делилась своей тревогой с Ширли Хьюитт, такой доброй и понимающей. Ей самой эти поездки были очень важны, и она смела надеяться, что ее посещения воспринимаются так же и матерью Джеймса; в такие времена все нуждаются друг в друге. Часто она брала с собой Гарри, потому что он любил смотреть на лошадей в загоне и любил слушать истории про Джеймса. Хоть и гораздо меньше, чем его мать, он тоже был поглощен военными событиями; он стал настоящим маленьким солдатом и даже в постель тащил с собой полную боевую амуницию.
Обычные дни протекали не так томительно, как мрачные уик-энды в Кенсингтонском дворце, поскольку хоть на время она могла занять свои мысли работой. Но как бы она ни была занята, как бы поздно ни возвращалась во дворец, она всегда садилась писать письмо Джеймсу. Она не могла смириться с мыслью, что ее письма не доходят до Джеймса, и однажды позвонила на почту, а затем в офицерскую столовую в Виндзоре, чтобы узнать, сколько времени идут письма.
Она писала Джеймсу, что любит его, и всегда рядом, и ужасно гордится им и его людьми. Она писала, что, несмотря на его неодобрение, составила его гороскоп. Она звонила его матери, чтобы узнать, в какое время он родился, и была у астролога, который помог ей. Несмотря на все волнение, Диана старалась выдерживать тот легкий тон, который должен был нравиться Джеймсу, и убеждала его держаться молодцом, не унывать, потому что у него прекрасные командирские задатки. Он рожден быть лидером и должен помнить, что люди признают в нем человека сильного и неординарного.