Любовь проходит?

Балер Таня

Ещё Катя перед сном оставила на кухонном столе высокий стакан из подаренного мамой набора, будто созданный, чтобы быть вазочкой для тюльпанов.

Несомненно, мужчины и самостоятельно бы справились! А оставляя для них подсказки, она и их работёнку упрощает, и спасает себя от неприятных сюрпризов.

Расписание на первую половину праздничного дня разнилось.

Получив поздравления, цветы и завтрак, Екатерина пошла на массаж ног и педикюр.

А Костя с Сашей оправились за новой порцией тюльпанов, чтобы завести родственницам (а их у них целых

две: тёща/бабушка Ирина и Петина жена Диана).

Вернувшись с мягкими пяточками и блестящими ногтями домой, Катя показала мужу забавную открытку, присланную коллегой.

— Прикольная? Я тебе переправлю, своим контактам скинь в качестве поздравления.

— Кому?

— С кем ты общаешься?

— С работы?

— Она милая, а не пошлая, можно в рабочий чат. И хорошим знакомым. Витиной жене скинь, или ты её уже поздравил?

— Никому не звонил и не писал, — скривился Костя, показав, как всё это не любит.

— Для этого есть картинки, — подсказала ему любящая жена.

И он воспользовался советом.

А в четыре вечера во дворе началась свистопляска.

Кто-то, успев к этому часу изрядно выпить, подъехал к их дому.

По-видимому, как и Костя с Сашей ранее, захотел поздравить знакомых женщин. Но с торможением что-то не заладилось, и просигналили сразу три авто, которым не посчастливилось оказаться на пути нетрезвого автолюбителя.

То, что он нетрезвый, Кате рассказал сын, который вместе с отцом побежал вниз, когда во дворе заверещали сигнализации, а потом вернулся, чтобы поделиться информацией и надеть шапку для продолжения наблюдения за разборками без вреда для здоровья.

А Екатерина осталось в квартире с котом и пиликнувшим телефоном мужа.

Она не полезло проверять, кто ему пишет.

Аппарат находился под рукой, и женщина автоматически открыла уведомление.

На экране появился диалог с Ольгой Топорковой, благодарившей за поздравление.

Выше была та самая картинка, которую Катя переслала мужу.

Топоркова… Наверное, кто-то с работы.

Топоркова Ольга. Ольга? В смысле, та самая Оля?

Конечно же, Катя листнула выше, не думая о границах мужа и прочей ерунде.

А выше была тёплая беседа.

Точнее почти ежедневная переписка и даже селфи.

Глава 21. Притворщица

И интригующее:

«Спасибо, что сделал мою жизнь сладкой».

Хотя Катю оно не заинтриговало.

Она не вчитывалась в сообщения, ища какие-то доказательства в пользу мужа или наоборот подтверждения, что он изменяющая задница. В то, то супруг занимался сексом с кем-то кроме неё, она не допускала. Интуиция это или что-то ещё, но подозрений, что он трахал эту Олю, не зародилось.

Ей тридцать шесть, у неё сын подросток и серьёзная работа.

Она не может позволить себе попасть в тюрьму за нанесение тяжкого вреда здоровью мужа.

Нет, это бред.

Каким

бы слизняком Костя не оказался, если она не пырнёт его ножом при свидетелях, уголовного дела на неё не заведут. Даже если она ему череп проломит, придя в сознание, он скажет, что сам упал.

Примет своё наказание и благородно промолчит.

Стоп. Она назвала его благородным?

БЛАГОРОДНЫМ!

Какого хрена?!

Стоит у окна, смотрит на машину дпсников во дворе и думает, что её муж благородный малый.

Это она так про слизняка, общающегося с бабой, которой он ещё осенью пообещал съехать от жены и сына?

Что ж это получается: она жалкая клуша в розовых очках?

Та самая жена, годами не замечавшая измен, и узнающая всё последней?

Как мамина подруга, верящая, что её муж уходит в загулы не сам, а из-за приворота.

— Меня от тебя тошнит, — произнесла Катя, не делая акцент, себя имеет в виду или супруга.

А что ей ещё остаётся?

— Никому нельзя доверять, — озвучила она следующий вывод, обратившись к запрыгнувшему на подоконник Кеше.

А потом раздался лязг открываемой двери. Семья снова в сборе!

— Фары целы, всё осмотрел, у нас ни царапинки, — объявил Костя. — Зато мужику из тридцать девятой половину морды смяло. А вторая тачка кредитная, прикинь, какое попадалово?

— Есть хочу, — сказал Саша.

Между допросом мужа, и готовкой Катя выбрала последнее.

Она не надеялась, что её будут кормить весь праздничный день, поэтому в холодильники был фарш и овощи, ей оставалось только их соединить и потушить.

Нарезая кабачок, она вспоминала другую кухню. В сравнении с тем, что они имеют сейчас, их съёмное жильё было откровенно убогим. Чистоту они поддерживали, но создать уют и красоту получалось плохо. Зато теперь у них всё красиво и комфортно. В таком доме нет места крикам и потасовкам.

Но сейчас она хотела бы перенестись назад. Туда, где в лифте будет вонять, соседи пьяно орать, а в ванне размножаться неубиваемый грибок. Там бы она могла кинуть в мужа кружкой, громко и чётко рассказать, какой он лживый козёл, толкнуть его, а если не отлетит к стене (не отлетит, он же тяжелее!), то бить его кулаками по груди и рёбрам, наставив десятком круглых синяков, чтобы он на утро стонал от боли. А ещё она могла бы его послать, выкинув его вещи в окно. Или собрать свои и поехать домой. Подобным она никогда не занималась, но в то время возможность для такого поведения была.

Не будь дома Сашки, Катя бы грязно ругалась и швырнула телефон в мужа.

А не будь это их собственным гнёздышком, она бы, превратившись в Халка, начала пинать, разбивать и переворачивать всё вокруг. Чего стесняться, если всё равно съезжать?

Блин. Её несёт.

Катя ведь не думает, что ушла бы от мужа, если бы у них не было ребёнка и квартиры?

Это безумие!

Они семья, а не чужие люди, которых связывает лишь общая недвижимость и единственный наследник.

— Идите ужинать!