Любовь против (не)любви
Шрифт:
И на следующий же день граф вернулся от её величества с известием — прибыли накануне вечером, должны появиться.
Жиль мгновенно выяснил, где находится телфордовский дом — недалеко, за три улицы всего. Интересно, где там её покои? Вообще попасть тенями к очень знакомому человеку — не вопрос вот ни разу, но что она ему скажет, если он нарисуется из стены её спальни? Даст по голове за то, что сбежал, не попрощавщись?
Тем временем граф Шалон изложил королеве всю историю — только ей, более никому. Она согласилась поймать Рональда Морни на лжи, но сначала желала беседовать с Джоном Телфордом и Кэтрин
— Зачем её величеству Кэтрин Торнхилл? — нахмурился Жиль.
— Интересуется, — ответил граф, и внимательно оглядел Жиля. — А тебе в ней что, мальчик мой?
— Тоже интересуюсь. Судьбой особы, без которой нам было бы очень сложно прищучить возвращенцев.
— А что там — скорее всего, тут же и выдадут замуж снова, — граф не сводил с Жиля глаз. — Джон Телфорд, наверное, не даст ей выйти за кого-нибудь совсем пропащего, и королева к нему прислушается — всё же Телфордам нужны хорошие соседи, и граница место неспокойное, но — чем скорее она окажется за кем-нибудь, тем ей самой лучше. Не придётся отбиваться от желающих заполучить её имущество.
— Так ведь отобьётся, — нахмурился Жиль.
Или хотя бы попробует и напугает потенциальных претендентов.
— Ты ведь понимаешь, мальчик мой, что даже мага с навыками боя могут подчинить — не добром, так угрозами, — покачал головой граф. — Не из-за этой ли особы вы сцепились с младшим Морни?
— Скажете тоже — сцепились, — фыркнул Жиль. — На нас вероломно напали и навязали нам безнадёжный бой тридцать против одного.
— Вопрос терминологии, — усмехнулся в ответ граф. — Но в любом случае тебе нужно ждать и не показывать даже и кончика носа за пределы дома.
Это оказалось невероятно сложным — ждать. Но Жиль всё понимал — и ждал. Спал, ел, читал, тренировал мальчишек — вместе с Жанно. А граф приносил вести снаружи.
— Что ж, я видел леди Торнхилл, — рассказывал он. — Дама весьма красива, и уже обратила на себя внимание — и своей красотой, и своим вдовством, и тем, что королева уделила ей почти два часа времени на личную аудиенцию. Но как по мне — слишком уж сурова и строга.
— Да, она такая, — расплылся в улыбке Жиль.
В конце концов, королева повелела ему прибыть — любым магическим образом, чтобы не привлекать внимания. Жиль прихватил с собой Жанно и отправился порталом.
Жанно был представлен королеве вместе со своими грамотами, она осмотрела бумаги и сказала — официально примет их через день, при всём дворе. А пока — послушайте, что о вас расскажут люди, но — скрытно. Сможете? Прекрасно, скрывайтесь. Уже пора.
И дальше Жиль слушал, как Рональд Морни на голубом глазу вещал о том, что расстался с ним, Жилем, буквально за углом от Телфорд-Касла, и больше его не видел. И даже рискнул поклясться — перед тремя магами-то. Видимо, ранения последний ум отняли, не иначе. А рыжехвостая… она стала ещё суровее и ещё прекраснее. Ох, как хотелось потянуться к ней прямо там, подбодрить и поддержать, сказать, что он здесь и никому не позволит обижать её!
Но его статус невидимки не позволял быть везде — и Рональд успел первым. Что уж он ей сказал — не важно, но, судя по всему, ничего хорошего, раз она поддала ему хорошенько и убежала в слезах. То есть, убежала просто так, а слёзы появились, когда убедилась, что никто не видит.
А она — смотрела, и схватилась за стену, и дышала — пыталась дышать, но корсет толком не давал. Её нужно было подхватить и держать, но… Ещё и кто-то подошёл к двери в эту галерею с той стороны.
Жиль разве что приложил палец к губам — и был таков. И не отвечал на расспросы Жанно — что это с ним.
Но вечером он понял, что не уснёт, если не увидит её. Если не дотронется до неё, не вдохнёт её чудесный запах. Не убедится, что она благополучна.
Он выбрал половинчатое решение — скрытно добраться до её дома и постучать рыжехвостой в окно. Какое окно — он уже знал, не мог не разузнать. Ну подумаешь — третий этаж, кого это вообще смущает? Вспомнил сначала наставления господина Жанно-старшего о том, как следует ходить к любимой женщине, а потом ещё и пару уроков Жиля-старшего, добыл роз — не спрашивайте, где, что называется, всё равно объяснить не смогу — и отправился.
Вынырнул из теней на приступочке у её окна, послушал, как она там ходит, постучал… дождался, пока она прислушается, всё поймёт и откроет.
Розы отдать Грейс, а самому — обхватить её. Убедиться, что здорова, что цела и вообще в порядке. Всё цело — и пушистая коса, и хрупкие плечи, и нежная шея, и вот тут сердце бьётся — как надо, и пальчики эти тонкие, и мягкие губы — вот оно, всё тут. Не то, чтоб прямо для него, но — вдруг?
А она-то, она! Занималась примерно тем же самым — обтрогала его со всех сторон, и лицо, и руки, и тело, погоди же, радость моя, сейчас получишь меня всего и без остатка!
— Кажется, не только я соскучился? — прошептал Жиль, оторвавшись от таких невыносимо манящих губ. — А кто-то рыжехвостый — тоже?
— Ты куда делся? Ты почему пропал? И почему никто не знал, где ты? Ты вообще цел? Неужели никак не мог дать о себе знать? — выговаривала она ему в точности, как госпожа Лика.
Неужели беспокоилась? Волновалась? Неужели?
— А ты почему не отвечала, когда я звал тебя в зеркало? — это важно, конечно, но растрепать ей косу — важнее, сколько дней уже он прожил без этой косы?
У каждой лисы есть хвост, но у этой — просто невероятно прекрасный, самый лучший.
— Да потому что не умею я с вашими зеркалами, — проговорила она сердито, и как же мило она сердится!
Как — не умеет? Совсем не умеет? Тьфу ты. А он тут уже придумал бог весть что.
— Так я научу, рыжехвостая, обязательно научу. Только позволь — не прямо сейчас, хорошо?
Когда только она успела остаться в одной рубахе? Впрочем, он тоже вдруг обнаружил себя без дублета и босиком.
Лавка ближе, но кровать — удобнее. Мягче. С ней хотелось нежно и ласково, потому что с такой строгой и суровой и можно — только ласково, тогда у неё очень удивлённо распахиваются глаза, и она становится очень нежной в ответ. Впрочем, и так хороша — когда запустила пальцы в его волосы на затылке, прижала к себе его голову, тоже ткнулась в него носом. Он прямо представил этот лисий нос, упершийся в его макушку. Сам-то точно кот — обтёрся об неё весь, и щеками, и боками, и ещё по-всякому.