Любовь рыцаря
Шрифт:
– Что ж, если вы способны выуживать из Майкла то, чего он не хочет говорить, то тогда добро пожаловать в нашу семью. Надеюсь, вы когда-нибудь научите меня, как вам это удается?
– У тебя все равно не получится, Генри, – хмыкнул Майкл, – и причина проста – ты не женщина и не обладаешь ее чарами. Так что присаживайся: мне нужно многое рассказать тебе и не меньше спросить, а времени у нас мало.
Генри обвел взглядом спартанскую обстановку крохотной спальни, ища, где бы присесть.
– Садись на подоконник, – предложил брату Майкл, – он достаточно широкий.
Наконец усевшись, Генри
– Честно говоря, Майкл, я ожидал, что ты удивишься сильнее, увидев здесь Уолдрона…
– Ты прав, я действительно был не особо удивлен. – Согласно кивнув, Майкл начал рассказывать Генри о своих недавних встречах с Уолдроном.
Изобел слушала молча, удивляясь, сколько мелких деталей, оказывается, хранит память мужа. Майкл поведал брату все детали их приключений вплоть до того, как они приехали на остров Малл. Дальнейших подробностей, впрочем, Майкл расписывать не стал, ограничившись лишь сухим рассказом о том, что Гектор Риганах не испытал особого вдохновения, узнав, что Майкл с Изобел так долго путешествовали наедине, но все же он сменил гнев на милость, когда Майкл поклялся, что готов жениться на девушке.
Изобел боялась, что Майкл упомянет в своем рассказе кое-какие подробности, но, слава Богу, ему хватило такта обойти стороной все острые углы. На протяжении всего рассказа Генри тоже молчал, если не считать нескольких удивленных междометий, сорвавшихся с его губ в местах самых критических поворотов сюжета.
Наконец Майкл закончил, и сэр Генри пристально посмотрел на Изобел. Взгляд его орлиных глаз напоминал взгляд Майкла – казалось, он проникал в самую душу.
– Да, – изрек Генри после паузы, – я и раньше знал: если Уолдрону что-то понадобится, он не будет особо разборчив в средствах. И все же такой наглости не ожидал… Может, лучше сейчас же прогнать его?
– По-моему, не стоит, – задумчиво произнес Майкл. – Здесь он на виду, и нам легче будет заметить, когда он приготовит очередной сюрприз.
– Я согласна. – Изобел кивнула. – Гектор Риганах обычно говорит, что врагов следует принимать как гостей и держаться с ними повежливее – если, конечно, они не задумают украсть один из серебряных сервизов…
Генри рассмеялся.
– Что ж, – решил он, – пожалуй, вы правы. Особо ублажать этого типа я не намерен – пусть мама его привечает, если уж он ей так дорог, – но и прогонять его не буду. А теперь, – Генри на минуту задумался, – я должен показать тебе отцовское письмо…
– Письмо? – удивился Майкл. – Я думал, все бумаги, оставшиеся от отца, в Рослине, и мы с тобой их уже сто раз смотрели… Неужели ты обнаружил что-то новенькое?
– Собственно говоря, – поморщился Генри, – ничего нового мне найти не удалось. Я всегда знал об этом письме, но не говорил о нем никому. Видишь ли, в письме есть кое-что, чего я до поры до времени не хотел показывать даже тебе, Майкл… точнее, тебе в первую очередь… Теперь ситуация изменилась.
– Что ж, покажи. – Майкл странно усмехнулся. – Где оно – в Рослине или в замке Синклер?
– Оно здесь. – Генри порылся в кармане камзола. – Я всегда ношу его с собой.
Глава 16
Взяв
Посмотрев на дату, Майкл задумчиво произнес:
– Выходит, отец написал его незадолго до смерти…
– Да, – подтвердил Генри. – Тогда мы жили в Данклэти, и мама получила письмо вместе с известием о смерти папы. Она хотела показать его мне сразу же, но, видимо, передумала, и я прочел его спустя несколько недель.
– Передумала? – скептически прищурился Майкл. – А может, причина здесь совсем другая?
– Возможно. Во всяком случае, незадолго до этого сэр Эдвард доложил ей об одном моем проступке… Впрочем, это не важно. Итак, – Генри откашлялся, – первая часть письма представляет собой инструкции будущему наследнику рода Синклеров. Кстати, тебе известно, что папа предпочитал писать эту фамилию так, как она слышится, – «Синклер», а не «Сен-Клер», как пишут на французский лад. Мама же всегда настаивала на французском написании. Но я уверен, что главное не в этом, а в содержании письма. Разумеется, письмо не очень приятное, но я держал его при себе, потому что оно напоминало мне о двух моментах.
– Каких же? – полюбопытствовал Майкл.
– Первый – «Доброе имя дороже денег». Второй – «Живи каждый день так, словно это твой последний день».
– Обе эти сентенции содержатся в письме?
– Да.
– Признаться, – Майкл зябко повел плечами, – у меня мурашки по коже. Это ведь его предсмертное письмо. Возможно, у него было какое-то предчувствие…
– Согласен, – кивнул Генри. – Когда ты прочтешь письмо, то сам поймешь, почему долгое время у меня не было мысли, что оно имеет отношение к секрету нашей семьи, который мы так долго пытаемся разгадать. Возможно, разгадка кроется в последних строках письма. Признаться, я никогда не понимал этих фраз и думал, что в них то же порицание моего проступка, что и во всем письме.
Майкл быстро пробежал глазами письмо и сразу понял, почему Генри не хотел его никому показывать. Что же за проступок совершил брат, будучи всего тринадцати лет от роду, если отец его так распекал? Сколько Майкл помнил себя, родители всегда воспитывали их с братом в духе почтения к нормам морали, и ему самому не раз приходилось выслушивать суровые наставления от человека, взявшего на себя опекунство после смерти отца.
Наконец Майкл добрался до последнего абзаца, который показался ему до обидного коротким.
«Если со мной, – писал сэр Уильям, – не дай Бог, что-нибудь случится и я не вернусь, будь готов, мой мальчик, взять на себя всю ответственность за себя и за всю нашу семью. Помни мои наставления и прилежно изучай тех философов, о которых рассказывают тебе твои учителя. Следуй наставлениям бородатых мужей, и они укажут тебе путь истины. Да хранит тебя Всевышний, да раскинет он свой по кров над замком Рослин! Твой любящий отец».
Взглянув на стоящие под письмом подпись сэра Уильяма и дату, Майкл поднял глаза на брата.