Любовь с чудинкой

Похил Константин

– Дай посмотрю, Тимка, – обратила внимание на мою физиономию Светка. – Ого, да у тебя здесь бланшик! Признавайся, негодник, отстаивал честь женщины?

– Ах, милая Света! Всё не так романтично! Перепутав Малиновку с Калиновкой, я был заподозрен аборигенами в злостном отправлении нужды на их участке, за что и был премирован броском гнилого картофеля.

– Ой! – Светка скорчила физиономию. – Поделом. В следующий раз будешь внимательнее читать мои сообщения.

Сынок архитектора потерял ко мне всякий интерес и уже падал на диван, когда я подхватил

его под руку и вернул в вертикальное положение.

– Отвечая на ваш вопрос, я коснулся только ближайших родственников. Но вам, Антон, хочу открыться, что я пра-пра-пра-правнук Александра Сергеевича.

– Какого Александра Сергеевича?

– Ну ты даёшь, Пушкина, разумеется!

Антон недоверчиво посмотрел на меня, смерил взглядом с головы до ног и со скепсисом произнёс:

– И в генеалогическом древе представлен?

– Ну как сказать, не совсем, – я придал серьёзности выражению своего лица и подморгнул ему подбитым глазом. – Во всём виноват мой прадед, собственноручно задушенный Владимиром Владимировичем.

Похоже, у представителя младшего поколения Селивановых понемногу просыпался ко мне интерес.

– Владимиром Владимировичем?!

– Увы, нашего президента тогда ещё на свете не было. Это был Маяковский.

– И что произошло?

– Маяковский застукал моего предка с Лилей Брик – и всё! – я провёл большим пальцем по горлу.

– А как же труп?

– Труп? – переспросил я. – Конечно, был труп. Приехала милиция, оформила. Прадеда – в морг, а Маяковскому – благодарность.

– Это как?

– Дело в том, что задушенный великим пролетарским поэтом Маяковским мой родственник граф Судьбин, – почему-то из всех подлинных дворянских фамилий в этот момент вспомнилась та самая из сновидения, – тот ещё шельмец, и с новыми властями был не в ладах. Поэтому каждый остался в плюсе: власть лишилась врага, а поэт – конкурента. Но так как при новой власти мой пра-пра-прадед Пушкин был объявлен «нашим всем», среди его потомков не было места подобным Судьбину, вот родовое древо и почистили.

Хозяйка рассмеялась и потащила меня дальше. Внезапно на крыльце дома я заметил кого-то, кто очень мне напоминал…

– Светка, а кто сейчас вошёл в дом?

– Когда?

– Да прямо сейчас!

– Никого не было.

– А высокий брюнет?

– Тима, может, у тебя после столкновения с картошкой лёгкое сотрясение? – улыбнулась Светка.

А если и действительно никого не было? Привидится всякое!

– Светик, а руки помыть…

– Зайдёшь в дом, сразу направо.

Я поцеловал её в щёку и отправился в дом, желая убедиться, что мои видения только видения, и ничего более. Пройдя небольшую прихожую, я оказался в просторной гостиной с высоким потолком и большой хрустальной люстрой, похожей на те, что в детстве видел в Кремлёвском дворце съездов. Воспользовавшись тем, что Светка не пошла со мной, я внимательно осмотрелся вокруг. Нельзя сказать, что в доме я был один. Прямо в гостиной на диване спал увалень – очевидно, один из тех, кто по рассказу

Валерки сломался в первую очередь. Ещё двоих, мирно посапывающих, я обнаружил в спальне. Однако среди них никого похожего на замеченного призрака не было.

Может, и вправду картофель слегка сотряс мозги! Из философского состояния меня вывели доносившиеся сверху тихие звуки. Я поднялся по лестнице и оказался на веранде второго этажа. Посреди веранды стояли два плетёных кресла, а между ними круглый столик с натюрмортом в виде бутылки вина и бокала. Над одним из кресел виднелась шапка шикарных белоснежных кудрей. Обойдя кресло, я предстал перед их обладательницей. Это была красивая девушка, одетая в длинный серый свитер крупной вязки. Одна её ножка была закинута на другую, привлекая взгляд к изящной коленке.

– Добрый вечер! – поприветствовал я незнакомку. – Может быть, принести плед? Майские ночи обманчивы на тепло.

Девушка молчала и внимательно изучала меня взглядом. Так и не дождавшись ответа, я развёл руками и сказал:

– Похоже, я вторгся в ваше пространство. Считайте, что меня здесь не было.

Едва я собрался оставить прекрасную незнакомку одну с собственными мыслями, как она вдруг ожила и не менее прекрасным голосом скомандовала:

– Садись!

Присев, я присмотрелся к ней внимательнее. Она была из тех, о которых говорят «совершенство», а под луной её красота приобретала какие-то мистические черты.

– Я…

– Родственник Пушкина и прямая жертва влюблённости Маяковского. Здесь хорошая слышимость.

– А ваше имя?

– Начать с фамилии? – ответила она вопросом.

– Не стоит. Фамилий наслушался внизу, словно погулял по Волковскому кладбищу, куда ни кинь – сплошная история.

– Так ведь и ты сочинять горазд. Меня зовут Настя. Для тебя Анастасия.

– Обычно с именами как-то наоборот.

– А чего ты хочешь? Я в первый раз тебя вижу, а ты уже пялишься на мои коленки.

Разговор всё больше и больше занимал меня.

– Думаю, это не главное достоинство, но есть на что посмотреть, – принял я посланную подачу.

– А ты дерзкий! Мне такие нравятся! Сам пришёл или Светка послала?

– Наткнулся на тебя совершенно случайно, но, мне кажется, что Света хотела нас познакомить, сообщив, что среди гостей самая красивая девушка Питера.

– Банально, – ответила Анастасия. – Хорошо, пусть будет так. Выпьешь?

– Бокал один, а из горлышка не хочется – воспитание не позволяет.

– Пей из моего!

– За что? – спросил я, наливая вина.

– За сегодняшнюю ночь, которую я тебе подарю?

– Вот как, и чем же я так приглянулся?

– Уж поверь, не синяком под глазом. Скучно.

Темп развития наших отношений меня, бесспорно, радовал. Хотя в жизни я далёк от тех мужчин, воспринимающих женщин в качестве спортивного достижения, но Анастасия была из тех, о ком после, упустив шанс, несомненно, пожалеешь.

– Дай бокал!

Я подлил вина и передал ей сосуд. Она неспешно осушила его.