Любовь шевалье
Шрифт:
— Несчастная бабуля! — голосила одна девица. — Какое подлое преступление!
— Да Руссотта с Пакеттой мать родную зарежут, я всегда это знала! — не отставала от товарки другая.
— В каталажку их! — верещала третья.
Перепуганные Руссотта с Пакеттой плакали и оправдывались.
— А ну тихо! — гаркнула Като.
Все немедленно замолчали.
— Где нашли тело? — осведомилась толстуха.
— На улице, прямо возле двери… Какой кошмар! У меня аж сердце останавливается! — заявила жирная белобрысая девица с заплывшими глазками. Она бросала злобные взгляды на дрожащих подружек, ошеломленных
— Что ж, Жанна, рассказывай все по порядку, — распорядилась Като.
Белобрысая девица подбоченилась и решительно заговорила:
— Вывалились мы из трактира минут пять назад: я, Безрукий Жак, Дылда, Фифина-солдатка и Леонарда. Но не сделали и двух шагов, как Безрукий заорал: «Глядите, там кто-то лежит!» Тогда Фифина и сказала: «Давайте посмотрим!» Я тоже подумала: «Надо подойти!» Ну, мы и двинулись, Безрукий Жак впереди, остальные следом. Видим: Руссотта с Пакеттой нагнулись над бабкой и уж совсем ее удавили. Что, разве не так?
— Все верно! — галдели Леонарда, Дылда и Фифина-солдатка.
— Брешешь! — вспылила Руссотта. — Когда мы на нее наткнулись, она уже давно окочурилась!
— Как же! Окочурилась!.. Да она еще хрипела…
Пакетта с Руссоттой плакали, божились, что случайно набрели во мраке на мертвое тело и хотели только выяснить, нет ли на трупе чего-нибудь ценного.
— Лгуньи! — визжала Жанна. — Немедленно отправлюсь к прево! Пошли вместе, Безрукий!
Като вцепилась Жанне в плечо.
— Что ты вопишь? Мертвецов не видала? — хладнокровно произнесла трактирщица. — Подумаешь, старушка померла! Вот новость! И что ты заявишь прево? Если сунешься к нему, я мигом расскажу про того сержанта: помнишь, он за тобой потащился, а после исчез… Небось, твой дружок Безрукий Жак знает, что случилось с тем бедолагой. Мне про тебя немало известно, да и про остальных тоже…
Посетители трактира затряслись от страха, а Като решительно продолжала:
— О Господи, мне тут только прево не хватало! Ладно, пускай приходит: он услышит от меня много интересного!
— А ведь Като права! — поддакнул трактирщице кто-то из гостей. — Эта Жанна — такая пустомеля…
Жирная Жанна струхнула, раскаялась и принялась всех убеждать, что всего лишь пошутила; неужели кто-то подумал, что она способна выдать прево своих товарок?! Волнение улеглось, двое, карманников согласились оттащить мертвое тело подальше, чтобы власти не заподозрили в убийстве кого-нибудь из гостей Като. Трактир постепенно опустел. Собрались уходить и Руссотта с Пакеттой. но Като остановила их:
— Погодите! Мне нужно с вами потолковать.
Толстуха задвинула дверной засов, потушила светильники в зале и снова повела девиц в свой кабинетик.
— Стало быть, это не вы прикончили бабку? — сурово спросила трактирщица.
— Като, Господи, да как тебе такое в голову пришло!
— А мне кажется, что это ваших рук дело, — заявила толстуха. — И нечего реветь и спорить, меня не проведешь. Старуху придушили именно вы, это ясно как день. И свидетели имеются… Помните, что верещала Жанна? Да успокойтесь вы, не рыдайте, я на вас не донесу, мы сумеем договориться…
Пакетта и Руссотта тряслись от ужаса и не сводили с Като несчастных глаз.
— Так вот, — сказала та, — если будете меня слушаться, то и я болтать
— Да ты только объясни, что ты от нас хочешь! Мы на все согласны! — вскричали девицы.
— Пять дней вы будете беспрекословно мне повиноваться. Не пугайтесь, ничего страшного делать не придется.
— А все-таки?
— Узнаете в свое время. Пока же поживете у меня. Пять дней просидите в трактире, и чтоб на улицу — ни ногой! Знаете, небось: кормежка у меня сытная, кровати мягкие…
— Конечно, Като. Носа за порог не высунем…
— Вот и славно. Но если до субботы хоть одна из вас улизнет, я сразу иду к прево!
— А в субботу?
— В субботу я вас отпущу; одену как приличных женщин, и шагайте себе в крепость Тампль.
Глава 21
ПОСЛЕДНЯЯ ОСТРОТА ДЯДЮШКИ ЖИЛЯ
Пока в трактире «Два болтливых покойника» происходили уже известные читателю события, кошмарный и нелепый спектакль разыгрывался и во дворце Мем. Это было вечером того дня, когда Генрих Наваррский женился на Маргарите Французской, и ночью, во время испугавшей весь Париж ужасной бури… Не будем пока заглядывать в Лувр, где продолжаются грандиозные торжества, о которых позже с восхищением расскажут летописцы; обойдем стороной и особняк Монморанси, обитатели которого совершенно растерялись после таинственного исчезновения обоих Пардальянов; воздержимся и от прогулки по мрачным закоулкам города, где вовсю идет подготовка к чему-то жуткому…
Присмотримся повнимательнее к трем парижским зданиям: к трактиру Като, в котором мы побывали совсем недавно; к храму Сен-Жермен-Л'Озеруа, куда мы поспешим сразу после полуночи; и наконец, к дворцу Мем, резиденции маршала де Данвиля.
В особняке де Данвиля никого не было: маршал со всеми приближенными переселился на улицу Фоссе-Монмартр. На то имелись серьезные причины: во-первых, Анри де Монморанси боялся нападения. Появление во дворце Пардальяна-старшего лишь усилило тревогу маршала.
«Я был своевременно предупрежден, и потому мне удалось поймать Пардальяна, — думал Данвиль. — Однако Франсуа, обезумев от отчаяния, способен ворваться ко мне с большим отрядом своих солдат. Нужно быть осторожнее…»
Во-вторых, дом, в который перебрался Анри де Монморанси, располагался рядом с Монмартрской заставой. Мы помним, что король поручил Данвилю обеспечить охрану всех ворот города. И маршал посылал теперь в караулы своих людей. Если королева-мать узнает о заговоре Гиза, если в столицу войдет преданная государю армия из провинции, в общем, если случится беда, Данвиль через Монмартрскую заставу молниеносно ускользнет из Парижа. Итак, маршал покинул дворец Мем.
Но в тот вечер, часов в девять, там пребывали двое мужчин. Устроившись в буфетной, они поглощали ужин и мирно разговаривали. Кто же так свободно чувствовал себя в особняке маршала? Управляющий Жиль и его милейший племянник Жилло.
Прислушаемся же к их беседе.
— Выпьешь еще? Отличное винцо, — обратился дядюшка к племяннику.
Жилло с наслаждением осушил бокал.
— Замечательное вино. Давненько я такого не пробовал! — заявил Жилло. Язык парня уже заплетался.
Щеки Жилло порозовели, глаза налились кровью.