Любовь сильнее Тьмы
Шрифт:
На лицах роханских воинов тоже отразилось сомнение. Арименэль захотелось выкрикнуть, чтобы те не смели соглашаться на союз с Изенгардом, но не смогла. Гэндальф тоже молчал.
Гном Гимли, один из распавшегося Братства, что-то проворчал, перехватывая получше секиру. Леголас кивнул и недобро посмотрел на Сарумана. Гимли, почувствовав поддержку, повысил голос.
— На языке Ортханка помощь — это гибель, а спасение — убийство. И мы пришли сюда не как просители!
Глаза Сарумана на миг недобро сверкнули и невольно выдали его истинные намерения.
— Замолчи,
Саруман снова начал сладко вещать о мире и дружбе, и Арименэль невольно заслушалась, но потом очнулась, вновь ловя себя на этом. Её пока что не замечали, а вот она прекрасно могла видеть отряд. Девушка смотрела только на короля, не обращая внимания на остальных. Тэоден волновал её, ведь он мог вполне согласиться на губительный союз.
— Скажи, разве ты не хочешь мира между нами? — с лёгкой печалью спросил Саруман. — Не хочешь восстановить добрые отношения?
Тэоден молчал, не решаясь дать ответ. Но вместо него заговорил светловолосый воин. Он гневно сверкнул глазами и обратился к королю:
— Послушайте, повелитель! Вот истинная опасность. Разве для того мы одержали победу, ради того ли умирали, чтобы в конце концов нас опутал чарами старый лжец? Он точно волк, которого загнали в угол и который теперь пытается выманить себе свободу! Неужели вы вступите в переговоры с злодеем? Неужели забудете своего погибшего сына, свеженасыпанные курганы и могилы наших воинов у Хельмовой Пади? — в голосе роханца зазвучало отчаяние. Арименэль мысленно согласилась с ним и умоляюще взглянула на старого короля. Лишь бы он не согласился.
— Если кто и говорит злые речи, так это ты, Эомер, сын Эомунда! — гневно вскричал Саруман. Теперь он не мог скрыть злобы. — Каждому своё. Твоё дело — только отвага в бою. Вот и убивай тех, кого велит убивать твой правитель, но не вмешивайся в дела Мудрых! Войско Рохана выиграло битву, но не выиграло войну. В следущий раз энты могут пойти и против вас. Они капризны и не любят людей.
Арименэль было дёрнулась, чтобы возразить, но промолчала. Саруман не дал бы ей сказать и слова, снова всё переврав и исковеркав.
— Я обращаюсь к тебе, Тэоден, — как-то устало промолвил маг, — подумай, можно ли назвать тебя меня убийцей, если воины гибнут в бою? Я не хотел войны, это вы начали её. И если я — убийца, то и эорлинги таковы, ибо много войн они вели и многих убивали. А потом заключали мир. Подумай, Тэоден, будет ли снова между нами мир и дружба? Только ты можешь решить это, — истари тяжело вздохнул и замер, ожидая ответа.
Все молча взглянули на короля, ожидая его решения. Кто-то — обречённо, а кто-то — с радостью.
— У нас будет мир, — медленно произнёс Тэоден. Люди радостно вскрикнули, а Арименэль и остальные понурили головы. — Да, у нас будет мир! — и тут король сорвался на крик. — У нас будет мир, когда не станет ни тебя, ни Тёмного Властелина, по воле
Арименэль с восхищением взглянула на человека, давшего столь достойный ответ магу. Она была согласна с каждым его словом, и даже мелодичные речи Сарумана не могли её убедить в правоте бывшего истари.
Но сам маг пришёл в ярость. Глаза его вспыхнули гневом, и он с ненавистью смотрел на короля. Злобно прошипел:
— Старый глупец! Твой дворец — притон разбойников! Не знаю, зачем я говорю с тобой, презренный лошадиный пастух, — презрение читалось на лице Сарумана, — мне не нужен ни ты, ни твои трусливые всадники. Я предлагал тебе власть, власть, которая тебе и не снилась, и которую ты не мог заполучить! Ты ответил мне лишь бранью. Убирайся! — он едва ли не дрожал от ненависти и злобы.
Все смотрели на него, смотрели с отвращением и жалостью, ведь сам Саруман в эту минуту был просто жалок.
— Но ты, Гэндальф! Ты огорчаешь меня. Мне жаль видеть тебя в таком обществе, — на лице мага появилась хищная усмешка, однако голос был снова сладок. — Иди. Оставь позади этих людей. Что они могут понимать в делах Мудрых? Поднимайся ко мне, мы всё обсудим и непременно придём к разумному решению.
И все замерли, так как последняя фраза обладала такой мощью, что никто не мог остаться равнодушным. На Гэндальфа устремилось множество испуганных взглядов, даже Арименэль замерла. “А вдруг он и впрямь оставит их и поднимется сюда?” — невольно пронеслось в её голове.
Гэндальф пристально посмотрел на Сарумана. И вдруг легко рассмеялся, разогнав все сомнения и тревогу.
— Саруман! — звонкий голос светлого мага заполнил всё пространство, — ты выбрал не то поприще. Тебе только шута изображать, — он снова рассмеялся, — смотри, как бы тебя не постигли огромные разочарования! Спускайся сюда. Может, ты ещё избежишь очень горькой участи. Саурон не прощает своих слуг.
Саруман побледнел от злости. Бешенство мелькнуло в его глазах. Однако он совсем спокойным голосом ответил:
— Не тебе об этом судить, Гэндальф. Тебе нечего было делать среди этих разбойников, но сейчас я понял, что твоё место именно там. Кто это? — маг указал рукой на Арагорна, стоявшего рядом с Олорином, — наследник давно погибшего Исильдура, тот, кто хочет заполучить престол давно погибшего королевства! Неужели ты, Гэндальф, думаешь, что бродяга сможет сесть на трон Гондора? Он изгнанник, скрытый тенями, и не ему суждено править.
Арименэль охнула, услышав эти слова и взглянула на друга. Но тот оставался совершенно спокоен. А Саруман перевёл свой взгляд на Леголаса.