Любовь сильнее Тьмы
Шрифт:
И вдруг во мраке что-то сверкнуло. Арименэль резко обернулась и отшатнулась от ужаса: перед ней стояла тёмная фигура. Она медленно, безумно медленно подняла руку, и на пальце сверкнуло золотое кольцо. Эльфийка была не в силах сдвинуться с места и как зачарованная смотрела на него, вдруг блеснули во тьме огненные глаза, зазвучал злорадный смех.
— Что же, — Саурон (а кто же ещё, если не он?) с ухмылкой смотрел на дрожащую девушку, — глупо было полагать, что у свободных народов ещё есть шанс. Я получил Единое.
— Нет, — Арименэль не слышала собственных
Всё казалось безумной явью, всё было слишком реальным. И Саурон, и выжженная дотла земля, и дымящиеся вдалеке развалины, и мёртвые тела, и застывшая кровь. Почему это так бросалось в глаза, почему даже воздухом можно было дышать, почему это так не походило на сон, на обыкновенный кошмар? Почему?
— Ты уверена, эллет? — Снова насмешливый взгляд огненных глаз. — Я чувствую твой страх. Я чувствую, как ты, не желая верить, веришь во всё это. Боишься? — Саурон шагнул вперёд и, склонив голову, с прищуром посмотрел на Арименэль, бледную и не знающую, что ответить, что сказать. — Боишься, — с удовлетворением заметил майа и вновь расхохотался.
Кровь стучала где-то в ушах, мешая думать, и хотелось крикнуть: «Нет!» Хотелось куда-то броситься и бежать без оглядки, ища хоть кого-то, хотелось упасть на землю и захлебнуться отчаянным криком. Да только словно что-то удерживало на грани, не давая сорваться.
— Замолчи, — Арименэль постаралась принять холодный и спокойный вид, молясь, чтобы майа не услышал, как быстро стучит её сердце. — Я не верю тебе, — в голове отчаянно билась мысль, что это действительно всё сон, но то, что Саурон реален, не оставляло никаких сомнений.
— Сны и видения вольны сбываться, эллет, — Гортхаур оскалился, глаза его сверкнули, и эльфийка невольно вновь замерла, не в силах отвести глаз. А взгляд Саурона точно смотрел в душу, узнавая всё: все страхи, все сомнения — прочитывая память… — Я знаю, чего ты боишься, эльфийка. И я волен это исполнить, как и сейчас, как и после. Мне ли будет трудно разгромить этот твой Ривенделл и окончательно захватить Лихолесье? — майа говорил беспечно, будто спрашивал о каких-то пустяках, но с каждым разом Арименэль вздрагивала, точно от удара. — Может, не удастся сжечь дотла лес глупой Артанис? Или думаешь, что какие-либо королевства людей или гномов станут мне достойными противниками? О-о-о! — майа не в силах был сдерживать злую улыбку, с удовольствием наблюдая, как меняется лицо Арименэль. — Знаешь, а лучше я начну с Шира — этой маленькой страны хоббитов. Будет забавно посмотреть, как они беспомощно мечутся в огне, не в силах что-нибудь сделать.
Что-то злое и горькое вспыхнуло в сердце, и Арименэль, сжав кулаки, с гневом взглянула на Саурона, желая убить этого монстра. Да как этот майа вообще может такое говорить?! Откуда у него в сердце взялось столько ненависти? Каким же чудовищем надо быть?! Пусть он замолчит, замолчит сейчас же, иначе… Иначе она, Арименэль, точно не выдержит.
— А теперь ты ещё и злишься. Злишься, я уж вижу. Забавно, — Саурон заинтересованно взглянул на бледное от гнева и злости лицо Арименэль. — Ты ведь, эллет, хотела
— Это не слабость, — холодно проговорила девушка, стараясь прогнать новые мысли. — Чувства — это не слабость. Можешь называть меня как угодно, но не не смей трогать хоббитов и остальных!
«Глупая, глупая, кому ты это говоришь? Саурону? Разве он послушает какую-то девчонку, пусть даже и эльфийку? Нет, никогда. Но пусть действительно не смеет. Хорошо ещё, что про Моргомира ничего не сказал»
— Ну, а как тогда насчёт твоего Моргомира? — майа точно прочитал мысли. — Получу Кольцо, и с ним будет разговор короткий. А вообще скажи, тебе ли не знать о его прошлом?
— Прошлое — это прошлое, и не стоит о нём напоминать везде, — эллет до боли сжала руки, стараясь успокоиться, но выходило плохо. Эру, когда это всё закончится?
— И ты действительно готова принять его, с его характером и недостатками, с его прошлым? Не смеши меня, эллет. Ты хоть знаешь, сколько погибло по его вине? Скольких он убил собственными руками? Ты знаешь, что если его хорошо приняли некоторые твои друзья, то это не означает, что примет всё Средиземье? Эллет, скажи, разве ты готова разделить всё с ним, пережить всё непонимание и все трудности?.. Не отвечай, я знаю, что…
— Что — да, — невозмутимо проговорила Арименэль, и в этот миг в её душе появилось какое-то ледяное спокойствие, твёрдая уверенность. — Не говори всего этого, Саурон. Я всё прекрасно понимаю и осознаю. Давно это осознала. И я готова.
Лицо Гортхаура искривила болезненная усмешка, он рассмеялся как-то нервно, и глаза его ярко блеснули. Тонкие пальцы сжались, ногти впились в кожу так, что даже тускло сверкнули капли тёмной крови. А Арименэль стояла, выпрямившись, смотря на своего врага и почему-то не чувствуя никакого страха.
— Это невозможно, эллет, — на секунду девушка изумлённо замерла: ей показалось или взаправду взгляд Саурона стал растерянным. Майа замер, внимательно вглядываясь в Арименэль, застывшую в недоумении, а потом его лицо потемнело от ярости. — Скажи мне, как такое возможно?! Почему это стало правдой?!
Девушка не успела ничего осознать, как всё вдруг потемнело. Арименэль дёрнулась было назад, но с трудом заставила себя стоять на месте и не поддаваться страху. Миг — и уже не было вокруг разрушений, а вместо величественного и грозного Саурона перед ней маячила лишь полупрозрачная тень.
— Долго не проживёшь ни ты, ни твой Моргомир, — прошипел дух майа.
Почему-то эльфийка вздрогнула от этих слов. Позже она и вспомнить не могла, откуда взялся такой дикий ужас, такой слепой страх, но Арименэль почему-то стало жутко страшно — не за себя — за Моргомира — и она вскрикнула. Жутко сверкнуло что-то, Арименэль почему-то бросилась вперёд, и всё исчезло.
Эльфийка вскочила с кровати и пошатнулась. Голова кружилась, а в ушах всё ещё звучал злобный голос Саурона. Арименэль, тяжело дыша, огляделась. Да, это действительно был кошмар. Лишь сон. Всего лишь видение.