Любовь сильнее Тьмы
Шрифт:
Лаурелинмэ с горечью вспоминала всех тех, кто отправился к Чёрным Вратам. Моргомир вновь подвергал себя опасности, но с этим эльдиэ могла смириться, хотя и с трудом. Пошла и Арименэль, но у Лаурелинмэ не хватило сил высказать ей всё, что она о ней думает. Это ж надо — пойти на смерть в таком юном для эльфийки возрасте. Но нет, пошла же. Лаурелинмэ тогда и сказать ничего не успела, да и Арименэль не промолвила ни слова. Лишь взглянула пронзительным взглядом, и по её тёмным глазам эллет поняла, что спорить бесполезно. Этот взгляд Лаурелинмэ хорошо знала — так смотрят те, кто уже решились, кто готовы пойти куда угодно, лишь бы
Ушли и Кэльдар с Мэлнилитоном. Но они были готовы, и все это знали. Лаурелинмэ смотрела на них и понимала, что эти эльдар способны ради родных и ради победы броситься в битву без приказа. По меркам эльфов они тоже юные — совсем мальчишки, как и Леголас, сын Трандуила. Лаурелинмэ слышала рассказы всех троих. Им пришлось рано повзрослеть, слишком рано. Как и Арименэль, как и… Моргомиру. Его-то детство она не видела, и вина жгла душу, заставляя вновь и вновь вздрагивать, шептать запоздалое «Прости» в пустоту и понимать, что, в общем-то, она повторила ошибку отца.
Лаурелинмэ передёрнула плечами. Нет, нельзя вспоминать о нём! Не надо бередить старую рану. Говорят, что с прошлым нужно расставаться. Эльдиэ хотела этого отчасти, но не могла. Каждый раз задумывалась и решала, что нет, не нужно ничего забывать, нужно просто жить дальше. Потому что без этого прошлого сама Лаурелинмэ — не Лаурелинмэ. Так что надо лишь отпустить все печали, при этом не отвергая ничего. Но она, Лаурелинмэ, знала, что слишком на него похожа. Хотя бы этим огнём, пылающем в душе и растекающимся в крови по венам, заставляющим злиться и принимать необдуманные решения.
Лаурелинмэ со вздохом поднялась с кровати и подошла к окну, из которого лился солнечный свет. Но горы вдалеке были покрыты тьмой, и эльдиэ знала, что там находятся сейчас её родные. Лаурелинмэ безумно хотела туда, как и Эовин. Но племянница короля Тэодена в последнее время очень сдружилась с младшим сыном наместника Денетора Фарамиром и уже, казалось, не думала о битве. Эльфийка не раз видела, как они уходят вместе, и всегда улыбалась, предчувствуя, что одной дружбой тут дело не ограничится.
Лаурелинмэ вновь вздохнула. Солнце освещало комнату, и золотистые лучи беззаботно прыгали по стенам. Когда эльдиэ открыла глаза, один из них скользнул по её руке, и эллет вздрогнула.
Золотыми, нет, золотистыми, как мягкие солнечные лучи, как душистая пшеница и нежные одуванчики, волосами обладали, кроме неё — самой Лаурелинмэ, те трое, которые были очень ей дороги, несмотря на всё.
…Маленькая девочка с золотистыми локонами танцует в осеннем лесу, и Лаурелинмэ, такая же юная, с улыбкой наблюдает за ней. После, спустя много лет, так же будет танцевать уже девушка, уже совсем взрослая, и в совершенно другом лесу. Будет так же звенеть её весёлый смех, и листья будут изящно кружиться…
Эсилиэль. Младшая сестра. Нежная и неунывающая, весёлая и светлая. Лаурелинмэ не виновата в её смерти, но сердце почему-то при каждом воспоминании ноет.
Странно даже: они ведь ровесницы, близняшки, но Лаурелинмэ чувствовала себя гораздо старше ещё тогда, в детстве. Хоть Эсилиэль и младше всего на несколько минут, она всегда казалась Лаурелинмэ маленькой девочкой. Может, это из-за того, что пришлось рано взрослеть. Когда вокруг война, когда растёшь без отца, поневоле становишься старше.
Эльдиэ вздохнула. Она знала, что сестра сейчас в Мандосе, но с ней всё хорошо. Когда-нибудь Эсилиэль заживёт в Валиноре, и всё наладится. Да, наверняка она больше не будет беспечно танцевать в осеннем лесу (да и есть ли в Благословенном Краю осень?), но в её волосах всё так же будут прятаться солнечные лучи, согревающие всё вокруг.
…Лаурелинмэ с Эсилиэль сосредоточенно рассматривают портрет, нарисованный их матерью. После Эсилиэль о чём-то бодро говорит, но Лаурелинмэ её не слушает. Она смотрит на изображённого эльфа. Резкие черты лица, чуть насмешливая улыбка, зелёные глаза (точно такие же, как у Лаурелинмэ!) лукаво прищурены. И золотистые волосы небрежно разбросаны по плечам.
Эсилиэль умолкает, и девочки вновь смотрят. После сестра вновь начинает о чём-то говорить, но Лаурелинмэ снова её не слушает. Она замирает, запоминая навсегда родной облик. Зелёные глаза с играющими в них смешинками. Улыбка — такая родная и светлая! И золотистые волосы.
Это отец Лаурелинмэ и Эсилиэль…
Эльфийка до крови закусила губу. Нет, что бы она ни думала, отец навсегда останется для неё родным эльфом. Пусть Лаурелинмэ никогда и не видела его, но она знает о нём по рассказам матери и Владычицы Галадриэль. А летописям эльдиэ давно не верит. В них же не сказано про маму, про саму Лаурелинмэ, про Эсилиэль. Будто этого не было. Хотя действительно никто тогда ни о чём не знал.
Лаурелинмэ вздохнула уже скорее устало, чем грустно. Прошло столько лет, а она так и не хочет называть имя отца. Вернее не может, хотя возможность была, когда Арименэль спрашивала. Не такая это уж и страшная тайна. Хотя для кого-то из эльдар она и может показаться страшной. Лаурелинмэ знала о делах отца, но она не судила его. Каждый может совершать ошибки, пусть и такие страшные, но прощать всё равно нужно. А отец… отец, в конце концов, очень любил маму.
Порой Лаурелинмэ думала, что всё, что ей нужно, это увидеть его хоть раз. Хотя бы один раз обнять его, поговорить. Но это невозможно, только не в Средиземье.
Да, тут ничего странного нет, что двое любимых ею эльдар имеют золотистые волосы. А вот третий…
…Лаурелинмэ молчит. Ей нужно отправиться в Лориэн, а вот его путь лежит в Ривенделл. Она совершенно не хочет расставаться с ним, и ей хочется надеяться, что и ему тоже.
— Ну и куда ты пойдёшь? — он говорит неизменно серьёзным тоном, и у Лаурелинмэ сжимается сердце. Снова. Они, познакомившись, со временем сблизились, но эльдиэ никак не может называть его другом. Эльфийка злится на свои чувства, она не хочется признаваться себе в них. Ведь глупости это, правда?..