Любовь сквозь годы

Харрис Рут

Музыканты наигрывали негритянский джаз, они с Клаусом все время танцевали, тесно прижавшись друг к другу. Джой на секунду даже задохнулась, так ее возбудила близость Клауса. Она чувствовала его мощную эрекцию, но, похоже, им обоим нравилось немного помучиться, растягивая сладкое чувство томления.

Они продолжали потягивать «Янтарный ликер», который Клаус назвал самогонкой. Напиток, с привкусом патоки, был очень крепким, и Клаус предупредил Джой, что надо быть осторожнее.

– Это динамит, – добавил он.

Они танцевали

и пили, пили и танцевали, пока наконец Джой не спросила Клауса, не хочет ли он словить настоящий кайф?

– Естественно, – ответил он и рассказал о том, как лет в четырнадцать впервые курил марихуану. Это было на Ближнем Востоке, где в то время работал его отец.

Джой имела в виду совсем не это, она удивилась, но не сказала ни слова.

– Ты хочешь «травки»? Я могу достать в Бриджтауне, – предложил Клаус.

– У меня дома немного есть, – сказала Джой.

– Тогда поехали. – Клаус оплатил счет. Они достаточно помучили друг друга. Пора завершать.

На обратном пути к «Сэнди лейн» Джой почувствовала головокружение и дурноту. Она поняла, что это от выпитого, нужно просто расслабиться, тогда все пройдет. Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, но головокружение только усилилось. Ей было одновременно и приятно, и противно, будто плаваешь или летаешь во сне. Правда, такой сон может обернуться и кошмаром: уже не летишь, а падаешь, проваливаешься в бездну.

– Ты как, ничего? – спросил Клаус.

Они уже подкатили к стоянке у отеля. Джой даже не заметила, что машина остановилась.

– Голова немного кружится, – призналась она.

– Тебя предупреждали.

Они вышли из машины и, стараясь не шуметь, направились извилистым коридором к ее комнате. Чтобы не натыкаться на стены, Джой выставила вперед указательный палец и с каждым шагом упиралась им в шершавую штукатурку. Наконец они добрались до ее двери, и она сунула Клаусу свою маленькую вышитую сумочку. Он быстро нашел ключ и отпер дверь. Потом буквально внес Джой в комнату. Она плюхнулась на кровать навзничь, глядя в потолок, который вращался у нее перед глазами. Она ничего не могла поделать, чтобы прекратить это вращение, которое то замедлялось, то ускорялось.

Клаус сел на кровать рядом с ней и стал медленно, нежно, очень ласково целовать ее. Его язык то выскальзывал из ее полуоткрытого рта, то снова погружался в него.

– Приятно, очень…

– Можно еще?

– Да, пожалуйста.

Джой казалось, что она погружается в теплую морскую гладь. Ей не надо было ничего делать, ни единого движения. Ощущение необычайное: мужчина ласкает ее, а она, безвольная, впитывает эти ласки. Рассудок полностью отключился, и тело само отвечало на каждое прикосновение. Но у нее все же мелькнула еще одна мысль – на этот раз ее любовник гораздо опытнее и искуснее ее. Впервые. Клаус уже снимал с нее футболку.

– Просто прелесть! – сказал он, проведя языком вокруг ее сосков, а потом, опустившись ниже, и вокруг пупка,

насколько позволяли джинсы. Но они не позволяли, и он стал расстегивать «молнию». Джой оперлась на локти, приподнимая тело, чтобы ему было легче стянуть с нее джинсы. Видимо, она сделала слишком резкое движение, потому что в ту же секунду ее начало выворачивать. Она даже не успела встать с кровати. Клаус схватил с тумбочки охапку бумажных салфеток и сунул ей. Прижав их ко рту, Джой бросилась в ванную. Спазмы шли один за другим, и, пока она добралась до унитаза, ее желудок уже выдал все, что в него заложили в этот день. Но рвотные позывы не прекращались, и у Джой было ощущение, что ее сейчас вывернет наизнанку.

Тут дверь в ванную с другой стороны – со стороны родителей – отворилась, и показалась мать в ночной рубашке.

– Боже! Джой! Что произошло? – Эвелин увидала только спину дочери, ведь та стояла на голубом кафельном полу на коленях, уткнувшись головой в унитаз и обхватив его двумя руками. Мать не сразу заметила Клауса, возможно, вообще бы его не увидела, если бы он не включил свет. Волосы его были растрепаны, ремень и молния на белых фланелевых брюках расстегнуты.

У Джой опять начались приступы, она издавала дикие, животные звуки. Ее футболка была задрана выше груди, а длинные волосы спускались прямо в унитаз.

– Я прошу вас уйти, – сказала Эвелин Клаусу.

– Но ведь ей плохо! – Он показал на Джой. Ему явно не хотелось оставлять ее.

– Слышишь, вон отсюда! – Эвелин подошла к двери в комнату Джой и с силой захлопнула ее прямо у него перед носом. Клаус остался в комнате один, и ему ничего не оставалось, как уйти. Джой все слышала, но была слишком слаба, чтобы вмешаться.

– Джой, – Эвелин положила руку на плечо дочери, – что он сделал с тобой?

– Ничего не сделал… Я сама виновата. Пойми, я сама во всем виновата…

Мать с трудом расслышала ее ответ. Джой еле дышала от жутких приступов рвоты.

В ванную вошел Нат.

– Она просто перебрала, – сказал он. – Вот и все!

– Но ей же так плохо! Посмотри на нее!

– Значит, она здорово перебрала. Завтра – похмелье, ей будет еще хуже, а потом все пройдет.

– Ей чем-то можно помочь?

– Да оставь ты ее в покое.

– У нее в комнате был мужчина, – сказала Эвелин после того, как они помогли Джой умыться, убедились, что она заснула, и вернулись в свою спальню.

– Ей почти шестнадцать. Естественно, что у нее там был мужчина.

– Нат, она твоя дочь! Неужели тебя все это не волнует?

– Меня волнует, чтобы она хорошо и интересно проводила время.

– И ты это называешь интересно провести время? Твоя полуголая дочь давилась от рвоты, обнимая унитаз, а тот парень стоял со спущенными штанами. Ты что, действительно считаешь это прекрасным эпизодом в жизни?

– Я называю это взрослением. У девочки наступит жестокое похмелье. Это будет ей хорошим уроком.