Любовь срывает маски
Шрифт:
— Что ж, я вижу, в вашем саду есть цветы. И не важно, что произойдет с вашим садом, вы приложите все силы к тому, чтобы он цвел.
Она улыбнулась под маской.
— Наверное, мои слова звучат слишком легкомысленно для человека, который только что был ранен разбойниками и едва не лишился жизни.
— Пожалуй. Немного. Или, быть может, слегка наивно.
Его слова неожиданно больно задели ее.
— А что вы знаете, милорд, о тяжелой, полной лишений жизни? — в запальчивости воскликнула она. — Вы сами когда-нибудь страдали в детстве от нужды? Или, может быть,
Он внимательно наблюдал за ее внезапной эмоциональной вспышкой, его глаза потемнели, как показалось девушке, от гнева.
— Ваша тетя не единственная в вашей семье, кто не любит аристократов, — тихо сказал он.
Мэриан отвернулась, смущенная и сердитая на себя за эту глупую вспышку. Почему она вдруг с такой злостью отреагировала на его, в общем, довольно безобидное замечание? Ведь она вовсе не может сказать про себя, что не любит аристократов. Да и с какой стати? Ее отец — баронет.
И все же она относилась к высшей знати несколько иначе, чем можно было бы ожидать от дочери придворного. Ее мать уже давно открыла ей глаза на страдания и нужды простых людей, она учила свою дочь лечить их, сострадать, ухаживать за бедными и нищими так же, как и за богатыми горожанами. Вот почему ее отец так неохотно согласился на роль придворного лекаря. Хотя его симпатии всегда принадлежали роялистам, с приходом Кромвеля он начал думать, что, возможно, это не так и ужасно — иметь правительство, которое управляет страной от имени всего народа, а не только самых богатых и знатных.
И вот теперь вновь вернулся двор — праздные, ленивые дворяне под предводительством своего развращенного государя. Мэриан испытующе посмотрела на графа. Возможно, он и кажется на первый взгляд другим, однако в глубине души он такой же, как и все вельможи при дворе. Он смотрит на мир предвзято, не задумываясь, не испытав хоть однажды безнадежного отчаяния нищеты. Мэриан вновь принялась сосредоточенно зашивать рану, на этот раз уже в полном молчании, упорно не поднимая глаз до тех пор, пока вся работа не была благополучно закончена.
Затем Мэриан, все еще охваченная негодованием на графа и таких, как он, принялась со злостью разрывать специально приготовленную простыню на узкие ленты.
— Почему-то у меня возникло такое чувство, будто вы представляете себе, как разрываете не эту тряпку, а меня на мелкие кусочки, — насмешливо сообщил он через несколько минут.
— Не говорите глупостей, милорд! — вспыхнула она. — Мне просто нужно чем-то перевязать вам ногу.
Он усмехнулся уже шире.
— По-моему, здесь достаточно бинтов, чтобы перевязать меня всего, и не один раз, если
Мэриан остановилась и растерянно посмотрела на груду льняных бинтов на кровати.
— Пожалуй, хватит, — с грустью согласилась она, опустив руки с остатками простыни.
— Если вы и в самом деле хотите использовать столько перевязочного материала, то, пожалуй, вам стоит проткнуть и мою вторую ногу, — продолжал подшучивать он. — Думаю, вы сделаете это с огромным удовольствием.
Как он может шутить, когда рана в ноге должна вызывать невыносимые мучения, с удивлением думала Мэриан. Или таким образом он пытается отвлечься от боли?
Она решила поддержать его шутливый, легкомысленный тон.
— Может быть, и стоило. Тогда я смогла бы проверить варварское средство вашего старого слуги на второй ноге.
Его лицо внезапно помрачнело, несмотря на невеселую усмешку. Мэриан поняла, отчего это, — улыбались только его губы, но не глаза.
— Нет уж. Разве что вы используете остатки бинта, чтобы привязать меня к кровати. Я прикажу ему, чтобы он под угрозой смерти не смел использовать свои врачебные таланты ближе чем в сотне миль от моего поместья. Мои арендаторы начнут умирать как мухи, если только он станет лечить их.
Очень медленно она подняла глаза и встретила его веселый, чуть удивленный, ироничный взгляд. Вот уж воистину, за сменой его настроения было почти невозможно уследить. И только она хотела спросить, какое, собственно, дело этому жестокому, порочному человеку до нужд его арендаторов, как вернулся Уильям с лекарством.
— Ну и штучка эта ваша тетя, — проворчал он, но глаза его при этом весело блестели.
Мэриан взяла у него бальзам дрожащими руками.
— Как вы нашли мою тетю?
— Да она как раз была в лавке аптекаря, когда я вошел туда, пытая этого бедного парня, его слугу, куда запропастилась ее племянница. Верно, она думала найти вас там.
Мэриан вздохнула чуть свободнее.
— Понятно, — пробормотала она, нанося бальзам на зашитую рану.
Уильям поморщился.
— Она прямо исколола меня всего своим острым язычком, ей-Богу! Она заявила, что вы вовсе не являетесь личной служанкой для всех горожан и что вам тоже нужен отдых, как и всем остальным людям. Затем она выбранила меня за то, что я не хотел сказать, где вы. Я сказал ей, что вы в безопасности. Но эта фурия все равно долго меня распекала. Велела мне не забывать, что вы, видите ли, невинны, как дитя, и чтобы я не смел вас и пальцем коснуться.
Мэриан нервно закусила губу, заметив, какой живой интерес вызвало это последнее замечание у графа.
— Моя тетя, как всегда, чересчур осторожна. Не обращайте внимания на ее слова, — пробормотала Мэриан, ловко накладывая повязку. Она осторожно перебинтовала ногу графа, вновь про себя удивившись твердым как камень мускулам его бедра.
— Трудновато не обращать внимания на женщину с таким острым язычком, как ваша тетушка, — усмехаясь, сообщил Уильям. Он уселся на стул возле кровати графа. — Хотя и без такого язычка на нее едва ли можно не обратить внимания, — несколько туманно добавил он.