Любовь, страсть, ненависть

Коллинз Джоан

– Что? Что вы сказали? Почему вы убили его? – торопливо записывая, спросил инспектор. Остальные изумленно наблюдали за переменой, произошедшей в Агате. Мышка превратилась в волчицу, и это зрелище было ужасным.

– Из-за нее! – прокричала она, и в уголках рта у нее выступила пена, а безумные глаза налились кровью. – Вражеская подстилка, почему ты не умерла? Почему, почему? Ты должна была, я так хорошо все спланировала, просто идеально.

Ее душили глухие рыдания, и внезапно она бросилась на ошеломленную Инес. Двое дюжих полицейских схватили ее за руки, пытаясь удержать на месте, ее всхлипывания превратились в глубокое рычание сдерживаемой ярости и рухнувших надежд.

– Погиб

не тот человек. Хьюберт не был святым, но он не заслужил такой смерти. Умереть должна была эта грязная шлюха. Я предназначала эту смерть ей. Почему она не умерла?

Джулиан был оглушен. Инес – проститутка? Вражеская подстилка? Что говорит эта сумасшедшая? Он крепче обнял Инес, которая пристально смотрела на Агату. Кажется, она начала узнавать эту женщину.

О Господи, подумала Инес. Еще одно… еще одно существо явилось из прошлого, чтобы разрушить мою жизнь. Но кто она? Инес мучительно пыталась вспомнить, где она встречалась с этой женщиной.

Агата в истерике кричала:

– Ты разве не знаешь, Джулиан, что она была известной парижской проституткой? Разве не знаешь? – рассмеялась она, пылая ненавистью.

Лицо Инес побледнело, и она почувствовала, как Джулиан отодвигается от нее. Внезапно она все вспомнила.

– О Господи, – прошептала Инес. Это та тонкая странная девушка, которую она во время войны один или два раза видела за кассой «Элефан Роз». Ей не приходилось видеть лицо девушки с близкого расстояния, но она помнила все то, что рассказывали о ней: годы заточения, когда эта еврейская девушка пряталась в подвале; как ее волосы стали совершенно белыми; как после выхода из подвала она ненавидела не только захватчиков, но и тех девушек, которые не гнушались их общества.

Инес шагнула к женщине, чье лицо было маской боли и мстительности, ничего человеческого не осталось в ней.

– Пожалуйста, Агата, прекрати, – попросила Инес. – Не надо, я умоляю тебя, не надо! Пожалуйста. Зачем ты говоришь такие вещи? Это же ложь. Ты не должна делать этого, ты не можешь так…

– О нет, я могу, и я сделаю. – Агата злобно захихикала. – Раз он теперь знает, кем ты была, он не захочет жениться на тебе, да, Джулиан?

Внезапно она вырвалась из рук полицейских и, бросившись к Джулиану, запричитала:

– Моя любовь, моя любовь. – Тощей рукой она обняла его за шею, другая рука лихорадочно дергала за пояс халата Джулиана, пытаясь развязать его.

– Боже, Агата, что, черт возьми, ты делаешь? Прекрати! – Джулиан был сильным человеком, он крепко держал Агату на расстоянии вытянутой руки и смотрел в ее безумные глаза. – Скажи мне, что ты имела в виду, говоря так об Инес, – сказал он спокойным голосом, в котором зазвучали угрожающие нотки. – Скажи мне, Агата.

Инес опустилась на стул и закрыла лицо руками. Теперь все кончено. Все кончено. Теперь правда станет известна ее любовнику, мужчине, чьего ребенка она носила и чьей женой должна была стать. Все рушилось. И по иронии судьбы не из-за Скрофо, а из-за женщины, которую она едва знала. От ее надежд остались одни руины. Джулиан никогда не простит ей прошлого и обмана. Разве он сможет?

– Да, да, Джулиан, конечно, я скажу тебе, я расскажу тебе обо всем. – Агата облизнула сухие губы, ее глаза ликующе метались от Джулиана к Инес. Она наслаждалась вниманием всей группы, которая как завороженная ловила каждое ее слово. Наконец к ней прикованы все взоры, теперь они будут смотреть на нее, слушать ее, а руки мужчины, которого она страстно обожала, крепко держат ее. – Париж. Это было во время войны в Париже, в ночном клубе «Элефан Роз»… она спала с ними, со всеми… с немцами, с гестапо,

с СС, с итальянскими свиньями. Солдаты, офицеры, ей не важно было, с кем спать. Она танцевала с ними, она смеялась с ними, и она позволяла всем им трахать ее. Делать с ней что угодно. Они давали ей деньги, которыми она бросалась. Ей нравилась жизнь проститутки, правда, Инес? – Она посмотрела на ссутулившуюся Инес, громко рассмеялась и продолжила. – Но однажды она зашла слишком далеко. Она убила человека его же бритвой, она перерезала ему горло. По крайней мере, она думала, что сделала это, да, сука? – Она снова взглянула на съежившуюся Инес. Грубая правда так унизила ее, что она просто окаменела.

– Кого… кого убила Инес? – хриплым уставшим голосом спросил Джулиан. По тому, как он посмотрел на нее, Инес поняла, что он ненавидит ее. Ее мечта оказалась еще одним кошмаром.

– Скрофо! – прокричала Агата. – Умберто Скрофо, итальянский генерал, толстый и со всеми, какие только могут быть, медалями. Тот, кто называл себя здесь Хьюбертом Крофтом. Она была его девкой, его шлюхой. Он много, много раз занимался с нею любовью в Париже. Затем она попыталась убить его, но тебе не удалось это, да? – глумилась она над Инес. – Какая жалость, шлюха. Тебе не удалось, так же как мне не удалось убить тебя. Но, может быть, я сделала что-то лучшее. Я уничтожила тебя и твою драгоценную жизнь с Джулианом, потому что он мой, МОЙ! – С этими словами ее костлявая рука стала метаться по платью, пытаясь сорвать пуговицы, чтобы открыть сморщенную грудь. – Поцелуй меня, Джулиан! Любовь моя. – Она извивалась с закрытыми глазами и тянулась к нему, но Джулиан с гримасой отвращения на лице отталкивал ее. – Я ждала тебя, моя любовь, мой Джулиан, – отчаянно рыдала она, открывая глаза и умоляюще глядя на него. – Подожди, мой дорогой, я знаю, ты тоже хочешь меня. Это наша судьба – быть вместе.

Агата попыталась прижаться к нему извивающимся телом, инспектор подал знак двум полицейским, которые схватили ее и оттащили от Джулиана. Рамона накинула шаль на полуобнаженное тело Агаты, в ее глазах была жалость к этой несчастной, остальные в смущении отвернулись от нее.

Джулиан стоял совершенно неподвижно, его загорелое лицо посерело.

Ник подошел к нему. Не зная, что сказать, он утешающе положил руку на плечо Джулиана. Доминик приблизилась к мужчинам, ее детские любопытные глаза были прикованы к Инес, которая по-прежнему молчала.

Рамона утешала тихо плакавшую Шерли.

– Ирвинг, мой бедный Ирвинг. Эта сумасшедшая сука убила и его, эта сука. О Господи.

Остальные актеры и члены съемочной группы столпились на заднем плане и неподвижно, как массовка, застыли, в изумлении глядя на Джулиана, Агату и Инес. Они чувствовали, что за этой сценой последует нечто еще более ужасное. За исключением приглушенно рыдавшей Шерли все главные герои драмы молчали, и единственным посторонним звуком был легкий шум набегающих на берег волн.

Джулиан заговорил мрачным, угрожающим голосом, который заставил Инес содрогнуться.

– Это правда, Инес? То, что сказала Агата?

Как он может? Как может Джулиан на виду у всех задавать ей этот вопрос? Разве он не может оставить ей хотя бы каплю гордости? Столько лет Инес ждала мужчину своей мечты. Теперь он стоит перед ней и в присутствии десятка свидетелей почти осуждает ее за то, кем она была, за то, что она делала в той, прежней жизни.

Джулиан повторил свой вопрос, его голос стал еще холоднее. Электризующее молчание зрителей разбудило в нем актера. Он был в центре внимания, у него была главная роль, и остальные актеры, затаив дыхание, ждали, как будет разворачиваться эта драма.