Любовь, страсть, ненависть
Шрифт:
– Я надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе, – сказал Джулиан совершенно искренне, пытаясь не обращать внимания на Тима. – Кандида очаровательная девушка, совершенно очаровательная.
– Я знаю, – сказал Джерри. – Мне действительно очень повезло. – И он удивленно посмотрел на Тима, который при этих словах сдержанно фыркнул.
Хотя публике и не было ничего известно о попытке самоубийства Кандиды Уиллоу, очень скоро все те, кто имел отношение к шоу-бизнесу от Парамаунта до Пайнвуда, уже знали эту историю в мельчайших подробностях. Очарование и сексуальная привлекательность Джулиана
Он чувствовал вину и ответственность за то, что Кандида пыталась покончить жизнь самоубийством, и попытался навестить ее в госпитале, но ему сказали, что к ней допускают только ближайших родственников. Джулиан послал ей письмо и тридцать белых роз и попытался выбросить все, что произошло, из головы.
Кандида быстро поправлялась. Как только она перестала нуждаться в постоянном уходе и доктора сказали, что она может уехать, студия сразу же арендовала частный самолет, собрала ее багаж и все пожитки и отправила Кандиду в Калифорнию.
Джулиану не удалось с ней даже поговорить, а его письма, посланные в Калифорнию, всегда возвращались нераспечатанными. Впредь он решил быть более осторожным во всех своих любовных делах. И он действительно пытался быть осторожным и внимательным. Но Милашка Брукс, в конце концов, понял, что сделать это просто невозможно. Буквально через несколько педель он вернулся к случайным флиртам, а Фиби тем временем все больше швырялась его деньгами.
Несмотря на то, что в своих телефонных разговорах с Фиби из Франции Джулиан даже словом не обмолвился о попытке Кандиды покончить жизнь самоубийством, великосветская цепочка передачи сплетен и слухов сразу же сообщила ей обо всем происшедшем. Одна из подруг, с удовольствием смакуя подробности, передала ей эту новость, когда женщины обедали в «Савой Грилле». Единственное, что могла сделать Фиби в этой ситуации, эта отослать официанта, пока подруга громко рассуждала о попытке самоубийства несчастной девушки.
– В ванной Джулиана, как тебе это нравится?! Я уверена, что все это покрыла компания Дидье. Ты можешь себе представить, моя дорогая, что произойдет, если история выплывет наружу?
– Конечно, могу, – мрачно сказала Фиби, отламывая кусочек пирожного со сливками, – она уже не пыталась соблюдать диету. – Пресса уничтожит Джулиана.
– Я понимаю, что мне не следовало говорить тебе об этом, дорогая, – промурлыкала Эрмина, и то огромное наслаждение, с которым она рассказывала пострадавшей стороне, эту печальную историю, казалось, увеличивало и без того большой аппетит, с которым она поглощала жирную жареную куропатку, горы картофельного пюре и брюссельской капусты, обильно политые сухим вином «Шардонне». – Хотя и говорят, что жена обо всем узнает последней, я думаю, ты должна знать. Ты заслуживаешь того, чтобы знать правду, ты согласна со мной?
– Абсолютно, – хрипло ответила Фиби, чуть не подавившись рыбной косточкой. – Черт побери, и это они называют филе, – прорычала она. – Расскажи мне все, Эрмина, все, что ты знаешь.
– Ну, мы все знаем, какой Джулиан по натуре,
Фиби раздраженно посмотрела на нее и с сарказмом сказала:
– Так какой же он по натуре, дорогая Эрмина? Скажи мне.
– Ты такая умница Фиби, и я не думаю, что ему хоть когда-нибудь удавалось обмануть тебя, не правда ли, дорогая?
– Никогда, – отрезала Фиби, пытаясь добавить в свой бокал еще немного «Шардонне» и пролив его на льняную скатерть. Она почувствовала, как яркая краска стыда заливает шею под воротничком пурпурного шелкового платья, цвет которого сейчас не намного отличался от цвета ее лица. – Я не так глупа, Эрмина, я всегда знала о том, что он погуливает на стороне, конечно, но так поступают все мужчины, особенно актеры.
– Конечно же, ты знала, дорогая. Мы светские женщины, и мы всегда все знаем. Да, ты действительно ничего не можешь поделать, и тебе остается только притворяться, что ничего не произошло, и делать счастливое лицо, как будто так оно и есть.
– Я всегда так поступаю, – холодно сказала Фиби. – Не обращаю внимания. Надо придерживаться этого правила. Когда глаза не видят…
– То и сердце не болит, – со снисходительным смешком закончила Эрмина. – Ты права, дорогая. Моя мама говорили то же самое. Ну не забавно ли? Это помогает нам в жизни, ведь большинство мужчин именно так себя и ведут.
– Что значит «большинство»? – зло спросила Фиби. – Они все одинаковы, Эрмина. Ты должна знать это лучше кого бы то ни было, не правда ли?
– Разве? К чему это твое последнее замечание, Фиби? – Подведенные брови Эрмины вопросительно изогнулись. – Что ты хотела этим сказать, дорогая?
– Сейчас объясню. Да, это действительно плохо, когда все знают, что Джулиан вот уже несколько лет постоянно изменяет мне, – сказала Фиби, закурив сигарету и выпуская струйку дыма в лицо своей собеседнице, – но, по крайней мере, он изменяет мне с женщинами.
– Что ты хочешь этим сказать? – раздраженно спросила Эрмина, отодвигаясь и отгоняя дым кружевным платком.
– В самом деле, Эрмина, неужели ты так наивна? – Фиби громко рассмеялась, с наслаждением наблюдая, как на сильно напудренном лице Эрмины отразилось нараставшее раздражение. Она выпустила ей в лицо еще один клуб дыма.
– Я хочу сказать, дорогая, что мой муж трахает молоденьких девочек, а твой с таким же успехом трахает юных мальчиков!
– Какая чушь! – Обычно матово-белые щеки Эрмины покрылись красными пятнами. – Что за чепуху ты несешь, это чудовищная ложь, Фиби. И ты это знаешь.
– Да перестань ты, Эрмина. Ты можешь ругаться, сколько хочешь, тебе это, конечно, не может нравиться. Твой драгоценный Базиль такой же мужчина, как ты балерина. То, что он педик, знают все: и ты, и я, и наши знакомые, даже газетчики, и те знают. Ради Бога, перестань притворяться, что ты этого не знаешь. Ты выглядишь еще смешнее.
– Но я не верю, а даже если бы это было правдой, мне все равно. Это не играет никакой роли. Базиль любит меня, он просто души во мне не чает, – заикаясь, говорила Эрмина. – Он готов целовать землю, по которой я хожу.