Любовь требует жертв…
Шрифт:
“К чему он клонит? — встревожилась она. — Что-то я совсем распустилась... Видимо, этот змей намеренно выдерживал меня в коридоре. Я разозлилась и потеряла контроль над собой. Надо взять себя в руки”.
— Алла не способна на преступление, — после паузы ответила Лара.
— А если бы Сохов обидел ее по женской части?
— Я вас не понимаю...
— Допустим, Константин не уделял ей внимания, на которое она рассчитывала...
— Ну и что? Разве за это убивают?
— А оскорбленное самолюбие женщины?.. Тем более вы сами говорили, что ваша подруга — крутая
— Она же не сама расправляется с провинившимися!
— А может быть, и сейчас не сама... — многозначительно произнес следователь.
Лариса уставилась на него, не сразу осознав сказанное. Потом до нее дошло. Сглотнув ком в горле, она спросила изменившимся голосом:
— Вы намекаете, что Алла наняла киллера?
— А почему бы и нет? Может быть, и сама белую ручку приложила.
— Да зачем ей это нужно?
— Вот мы и пытаемся выяснить — зачем ей это было нужно.
Лара молчала, пытаясь постигнуть логику следователя. Возможно, он просто провоцирует ее, надеясь, что она хотя бы эмоциональной реакцией даст понять, что между подругами есть повод для раздора. Видно, он привык, что в этом кабинете женская солидарность проявляется своеобразно, — если не ушат помоев, то хотя бы язвительные намеки. Ошарашил ее намеренно — вдруг она вывалит перед ним всю Алкину постельную жизнь. Что ж, придется его разочаровать. Пикантных подробностей из жизни подруги Прохоров не услышит.
— Вы что, всерьез думаете, будто Алла убила Костю? — Ее голос был уже спокоен, даже с оттенком насмешливой снисходительности.
— Пока не знаю... Алла Дмитриевна говорит, что провела тот вечер дома, однако подтвердить это некому.
— Ну и что? Даже если Аллы не было дома, это ничего не значит.
— Может быть, и значит... Кстати, а где она могла быть?
— Не знаю.
— Но вы же близкие подруги. Разве Алла Дмитриевна не поверяет вам свои секреты?
— Обычно мы все друг другу рассказываем...
— Следовательно, сейчас сложилась необычная ситуация и вам есть что скрывать друг от друга? — Следователь снова попытался ее подловить.
— Нет, вы неправильно истолковали мои слова. Просто мы с Аллой и поговорить-то толком не успели.
— Однако люди, а тем более женщины, подруги, обычно обсуждают происшедшее, делятся предположениями. Вы с Аллой Дмитриевной строили догадки, почему убили Сохова, кто его убил?
— Нет.
— Но не посудачить о таком событии — нетипично для двух женщин, не так ли?
— Смотря для каких женщин. У нас нет времени для сплетен.
— А что, для вас и Аллы Дмитриевны убийство — ординарное событие?
“Опять он пытается меня подловить!” — подумала Лариса и оставила дурацкий вопрос без ответа.
— Или же вы обе знали, кто убил, а? — продолжал давить Прохоров.
Глубоко вдохнув, Лара задержала дыхание. Спокойствие, только спокойствие. У следователя нет никаких фактов. Все его слова — типичные ловушки, и надо постараться не обращать на них внимания. Но это так непросто — она же живой человек с естественными эмоциональными реакциями. Какое-то время может сохранять спокойствие, но потом
Видно, дознаватель решил дать ей короткую передышку и сделал вид, что не заметил, как Лара взволнована.
— Алла Дмитриевна произвела на меня впечатление человека эмоционального, импульсивного. Такую женщину легко вывести из себя. А уж если задето самолюбие, — тем более.
— А при чем здесь ее самолюбие?
— Ну, например, друг сердечный положил глаз на лучшую подругу...
— Что вы имеете в виду?
— Именно то, о чем вы подумали, Лариса Николаевна, — многозначительно посмотрел следователь поверх очков.
— Я вас не понимаю... — растерянно пробормотала она.
— Понимаете, понимаете, — елейным тоном произнес он и, не давая ей возможности возразить, напористо спросил: — А в каких отношениях вы были с Соховым?
— Да ни в каких. — Лара постаралась ответить как можно беспечнее. — Я генеральный директор, а Костя мой заместитель. Вот и все отношения.
— Он не пытался за вами ухаживать, как-то проявлять свою симпатию?
— Нет. — Лариса облегченно вздохнула, но тут же одернула себя: “Ну что ты вздыхаешь, как беременная корова! Для него каждая твоя эмоция — почти улика, а твое лицо — как открытая книга”.
Прохоров внимательно смотрел на нее, но Лара не разглядела в его глазах ни сомнения, ни подвоха. Ей было невдомек, что паук плетет свою невидимую паутину. Следователь опять начал задавать вопросы о деятельности ее фирмы и взаимоотношениях с сотрудниками, она вяло отвечала. Лариса устала, голова стала тяжелой, хотелось пить, курить, но почему-то она не смела попроситься даже в туалет.
— Лариса Николаевна, у вас своя фирма, вы генеральный директор. Однако Алла Дмитриевна принимает активное участие в деятельности вашей фирмы, даже может увольнять ваших сотрудников. Заметьте, на ее долю выпадает только грязная работа... — Хозяин кабинета пытливо посмотрел на нее.
“Опять топчется вокруг да около”, — сердито подумала Лара, решив не отвечать на дурацкие вопросы.
Подождав некоторое время, Прохоров начал снова:
— А не проще ли было объединить ваши фирмы в одну и работать вместе?
— Так сложилось, что лучше работать отдельно.
— Видимо, вы не очень доверяете друг другу?
— Вы неправильно интерпретируете мои слова, — огрызнулась Лариса. — У фирмы не может быть двух начальниц. Я могу принять решение, которое не понравится Алле, и наоборот. А так мы работаем каждая на свой страх и риск.
“Зачем я все вываливаю перед этим ехидным очкариком? — спохватилась Лара. — Ведь он въедливый, как жук-короед, наверняка сейчас опять прицепится к моим словам и все переврет...”
Но она не знала, как правильно себя вести. Молчать, глядя в пол, как в отечественных фильмах про умных милиционеров и тупых преступников: “Я в отказе, ничего не скажу, отвали, начальник”? Это неприемлемо для интеллигентной женщины. Ей задают вопросы вежливым тоном — она отвечает. А молчание и тупое запирательство — почти признание вины...