Любовь у тебя перед носом
Шрифт:
Я упорно пытаюсь разобраться — я чувствую к ней что-то или нет. Она лучшая подруга моей сестры, да ко всему ещё и дочь делового партнера и друга моего отца. Она часто появлялась в нашем доме ещё когда мы были совсем мелкими. И я ни разу не называл её по имени, бросая это небрежное «малявки» в её с Клэр сторону, разрешая себе катать «Кэнди» и «конфетка» на кончике языка перед сном. И где-то в глубине души я относился к Акколе как к сестре, ведь мы росли вместе. Но уже в подростковом возрасте её прозвище вызывало непонятную эйфорию и заставляло бушующий гормонами организм реагировать с вполне физическим подтекстом. Она всегда была милой девушкой со светлыми слегка вьющимися волосами и небесными глазами. Я знал, что таких много, и они хотят меня, — восемнадцатилетнего красавчика. Поэтому, уехав в Лондон на учебу, я не отказывал себе в ночных похождениях и ярких постельных экспериментах. И через какой-то год-второй мне удалось забыть о Кэнди, я с головой ушел в учебу, чтобы хоть немного угодить отцу и дотянуться до уровня Дэниела, а в свободное время я полностью отдавался новым коротким знакомствам и беспорядочным связям. И всё было хорошо до момента, пока я не вернулся на летные каникулы в Нью-Йорк
А я в это время продолжал кутить, женщины в моей постели сменялись как лучи светомузыки на танцполах так полюбившихся мною клубов. И меня это устраивало, но отец обязательно должен был вмешаться даже сюда. Возможно, так нельзя говорить о родителях, но порой я его ненавидел. С самого детства он воспитывал меня в стиле ожидания того, что я буду похожим на моего идеального брата Дэниела, ставя его в пример нам с Клэр и Нейтом. Но Клэр было легче: отец слишком любил единственную дочь, самую младшую из детей, и всегда поощрял её прихоти. Именно поэтому она окончила тот университет, который хотела, и сейчас с подачи отца открыла свой салон по изготовлению дизайнерской мебели. Дэниел же был экономистом с двумя высшими образованиями, он с легкостью согласился перенимать отцовский бизнес, и от меня требовалось то же самое. И хотя я был силен в маркетинге, но меня тормозила моя вечная неуверенность в себе. Я боялся принимать решения и реализовывать инновации, потому что если я сделаю ошибку, то снова получу от папы это его «я же тебе говорил, вот Дэниел бы никогда не сделал такой глупости». И я тянулся к идеалу, проклиная себя за свою слабость. Вот Нейт другой, хотя и характер у него уступает моему, но он смог сказать «нет» ещё когда ему было только шестнадцать. Да, конечно же, все посмеялись и забыли его фразу «я хочу другой жизни», но он доказал, что так оно и будет. Натаниэль при первой же возможности съехал из родительского дома в тесную квартирку в одном из спальных кварталов, которую арендовал за небольшие деньги, по ночам работая барменом. Я всегда завидовал Нейту, этой его легкости и какой-то радикальности что-ли в поступках, он просто делал то, что ему нравилось и приносило удовольствие в жизни, при этом чихая на любые правила, мораль и общественные нормы, тем более на мнение нашего отца. Брат окончил академию искусств с отличием, несмотря на то, что папа пытался сделать всё, чтобы его отчислили и даже выселили из квартиры. Мама, вечно пытающаяся примирить нас всех, но при этом державшаяся в нейтралитете, потому что слишком любила своего мужа, впервые встала на защиту Нейта. И папа сдался, просто махнул рукой, но всё же не забыл полностью. Брат иногда приезжал на семейные обеды, и отец не упускал возможности поддеть его, цепляясь по любому поводу. А Натаниэль упорно делал вид, что его это ничуть не колышет, каждый раз приходя в яркой футболке, потертых джинсах и кедах, которые явно видали и лучшие времена, он с наигранным уважением обнимал отца в знак приветствия и нарочно комкал ткань его белоснежной выглаженной рубашки на плечах. Это вызывало добрую улыбку, которую прятал за бокалом вина, кажется, даже Дэниел.
Но сейчас я меньше всего хотел думать о семье, перед глазами постоянно всплывали картинки последних месяцев. Сам не знаю, что на меня нашло, но я хотел избежать сотрудничества с Кэндис любой ценой, потому что уже в самый первый день, как только она вместе с моим папой переступила порог моего кабинета, я знал — рано или поздно я сорвусь. Она была идеальна в этом своем, впрочем, скучном сером классическом костюмчике. И никогда в жизни я не хотел кого-то так сильно, именно поэтому сразу же выбрал тактику нападения. Возможно, мне бы даже удалось уладить всё мирным путем, договориться с отцом, но он просто поставил меня перед фактом — он уволит меня с должности и уберет из семейного бизнеса. И я опять почувствовал себя слабаком, неспособным дотянуться к этой чертовой планке, поэтому эта канитель и началась.
Честно, я же надеялся, что Кэнди сдастся уже на второй день, но эта девушка удивила даже меня. Её кофе бесил меня жутко, а едва уловимый запах духов заставлял что-то внутри переворачиваться. А потом она начала эту офисную войну, и я в ней явно проигрывал. Это было ужасно глупо с моей стороны — притянуть её и поцеловать и уж тем более — заняться сексом прямо в кабинете, не заперев дверь. Но у неё были такие сладкие губы, что оторваться было невозможно. Это случилось очень быстро, и я даже сожалел об этом, но Кэнди не отталкивала, а я просто ловил момент. Я клялся, что это не повторится больше никогда, одновременно обещая себе, что если и повторится, то мы займемся этим медленно, и я успею запомнить на вкус, ощупь и запах каждую клеточку её превосходного тела. Стоит ли говорить, о чем я думал весь понедельник и все остальные рабочие дни, сидя за этим столом, где посмел взять мою мисс Конфетку? Я грозился выбросить этот предмет мебели, заменив его на вполне сносный вариант из салона сестры, но так и не сделал этого, каждый день дотрагиваясь до поверхности в том месте, где в
Аккола сводила меня с ума, и я уже даже для себя не скрывал, что хочу её открыто и постоянно. И я желал повторить с ней это сумасшествие сотни раз, пока мне не удастся насытиться, хотя в случае с ней это было просто невозможно. А Кэнди будто специально провоцировала меня своими выходками, и я снова сорвался. Я был готов вылизать её, как бы пошло и одновременно унизительно это не звучало, а она просто оставила меня. Я наблюдал через окно за тем, как моя мисс Конфетка неровной возбужденной походкой выходит на парковку и садится в свой автомобиль, уезжая домой. Я знал, что у неё между ног всё полыхает от предложенной мною перспективы, и она уже сожалеет. И я готов был броситься за ней следом. Но это было бы глупо, я просто заперся в кабинете, рывком расстегивая ремень и опуская брюки вместе с бельем, я зажал стоящий колом член в кулак и принялся дрочить, ощущая себя настолько голодным, словно меня вернули на десять лет назад.
И ситуацию усугублял не только тот факт, что я желал свою секретаршу и друга детства в одном лице. Была проблема куда хуже — я хотел только её одну. Я, честно, пытался развеяться и даже вытянул свою задницу в клуб, где с легкостью нашел красивую скучающую женщину, но перед ней я опозорился по полной — я просто не смог и всё. Внутри поселилось дурацкое волнение, что в мои двадцать семь импотенция подкралась ко мне слишком рано, но уже следующим утром член, словно стрелка часов, указывал на двенадцать при одном виде Кэнди, нагнувшейся в короткой обтягивающей юбке, чтобы подключить флешку к системнику. Это уже было настоящим сумасшествием, я не мог спокойно работать, зная, что за дверью в приемной сидит это белокурое сексуальное существо. Я то и дело представлял, как беру её в разных позах и местах, при этом шепча страстные признания. Но я не был готов признать в реальности, что люблю её и хочу отношений. Отношения вообще были больной темой, так как у меня таковы были единожды, это было фарсом чистой воды, и в этом снова был виноват отец. Ему надоела моя слава героя-любовника, и однажды, на семейном ужине, он познакомил меня с дочерью одного из своих партнеров. Эмили Ванкэмп была с вполне приличными сиськами и, нужно отметить, ничто иное меня в ней больше и не заинтересовало. Я пытался играть роль верного парня, при этом часто срываясь, и хватило меня на целых три месяца. Но разрыв случился совсем не из-за того, что я изменял, или того, что мы не чувствовали друг к другу ничего, кроме временного желания. Просто Эмили была похожа на всех, кто меня окружал в жизни — она не верила в меня. А Кэнди наоборот…
Честно говоря, я уж никак не ожидал, что Аккола станет поддерживать меня, тем более с нашими-то странными отношениями. Но она защищала меня перед отцом, упорно настаивая, что мы поладили, а потом эта глупая ситуация с её маникюром. Я был чертовски зол, ещё и эти рассыпавшиеся бумаги, всё накопилось внутри, усталость поглощала, и я сорвался. Я разрешил себе показать слабость перед Кэнди, а она поддержала и позаботилась обо всём. А потом ещё раз сегодня… Когда её пальцы перед собранием легли на моё колено, я сразу же ощутил, что здесь нет никакого подвоха, она просто хотела унять моё волнение. А это было трудно, я прекрасно знал, что подготовил дерьмовый проект, если вообще можно сказать, что я его готовил. Голова была забита только одной Акколой, и я просто достал из шкафа старые наброски, слепив их в презентацию, всё равно не было даже слабой надежды переплюнуть Дэниела. Но я никак не ожидал, что Кэндис тоже будет выступать, сначала меня это вывело из себя, я думал, что она в сговоре с моим отцом и сделала это нарочно, чтобы опустить меня и отомстить таким образом. Но потом злость ушла, я знал, что эта девушка не способна на подобное, напротив, именно папа мог крутить людьми как хотел. А Конфетка была настоящим молодцом, и я даже гордился ею — хоть кто-то смог заткнуть Дэниела за пояс. И я ожидал от Кэнди чего угодно, но никак не подобной инициативы с её стороны. Почему-то я доверился ей и даже выговорился, а она успокоила. А потом… Казалось, что это сон, ведь я не мог поверить, что смог попробовать её на вкус и ощутить жар её сексуального ротика, что она с такой легкостью проглотила всё до конца. Но мы так и не пришли ни к чему, она хотела оставить всё как есть, я был согласен, ведь мы не были готовы. Хоть я и хотел, но фраза «я люблю тебя» застревала в горле, я никогда и никому в жизни не говорил подобного. Кэндис верила в меня и теперь относиться к ней с прежним эгоистичным безразличием становилось всё труднее.
***
Утром следующего дня я снова опоздал на работу, как в тот раз, когда мы занялись этим впервые. Я прекрасно знал, что это не останется незамеченным для Кэнди и всех остальных, учитывая мою репутацию крайне пунктуального человека, но я просто не мог заставить себя сначала выйти из автомобиля, а затем повернуть ручку на двери в приемную. Я так и держался за неё, подняв голову вверх и наблюдая, как плывет стрелка на часах над входом, отлично, я опаздываю ровно на десять минут, но вдруг, дверь резко распахивается.
— Твою мать… — Кэнди испуганно выпучивает глаза и хватается за сердце, у меня выражение на лице не лучше, мы здорово напугали друг друга. — В смысле, доброе утро, мистер Морган… Простите…
Я же мягко обхватываю её за талию, протискиваясь в приемную, улыбаясь уголками губ, просто не могу сдержаться.
— Доброе утро… Это вы простите… Вам идет румянец, мисс Аккола… — хрипло выдыхаю я, вгоняя девушку в ступор.
— Спасибо… Может, кофе?.. — удивленно спрашивает она, буквально сгорая от смущения.
— Зеленый чай, если вам не сложно, — прошу я, удаляясь в свой кабинет.
Спустя пару минут Конфетка входит ко мне с осторожным стуком и ставит на стол чашку с удивительно вкусным напитком. Мы обмениваемся легкими улыбками, и уже ничто не способно испортить мне настроение, даже отец с Дэниелом, которые заглядывают на часик, приглашая и Кэнди, чтобы обсудить новую стратегию корпорации согласно её проекту. Я беру активное участие, поддерживая идеи Акколы, и она светится от этого. Папа с Дэном только странно переглядываются, а после, уже наедине, спрашивают меня, что случилось. Я же с обычным видом пожимаю плечами и спрашиваю не этого ли они хотели.