Любовь уходит в полночь
Шрифт:
— Вам не нужно… благодарить меня, — сказала она миг спустя, опомнившись, что не о том думает. — Это был… незабываемый для меня… м-м-м… опыт….
Несмотря на принятое ею решение говорить спокойно, в ее голосе предательски зазвенели слезы. Лорд Граттон, уловив, что она чувствует в эти минуты, сказал отчужденным, нейтральным тоном:
— Ваш билет до конечного пункта в Англии, до Труро, у меня. Я позаботился, чтобы в поезде у вас было спальное купе и отдельная каюта на пароходе через Ла-Манш.
— Спасибо, спасибо… — пробормотала Ксения. — Вы очень любезны.
— Джоанна сказала
С этими словами он передал его Ксении, но в его руке осталась другая бумага.
Она положила деньги в сумочку — изящный шелковый мешочек, висевший у нее на запястье. А лорд Граттон продолжил свои пояснения:
— Вам будет нужен паспорт, чтобы вернуться в Англию. Его будут проверять, когда поезд прибудет в Австрию. Я выправил его на имя миссис Кресвелл. Поскольку вы одеты так, как одеваются вдовы, паспорт должен демонстрировать ваш статус замужней дамы.
— Я… понимаю, — кивнула Ксения. — Разумеется.
— Все продумано, учтено, неприятностей не случится, — ответственно делал необходимые наставления лорд Граттон, — вы не должны ни о чем беспокоиться. Однако если вдруг что-то произойдет, вы не сможете связаться с Джоанной. Я остановлюсь в отеле «Корона» в Мольнаре еще приблизительно на неделю. Возможно, на две или даже больше.
— А… это… разумно? — тихо спросила Ксения.
— Разумно оно или нет, но я так решил, — убежденно проговорил лорд Граттон. И неожиданно искренне у него вырвалось: — Я не могу не быть рядом с Джоанной — разлука с ней невыносима для меня! Мы с ней за это время… — он замолчал, сочтя, по всей видимости, некорректным такое обнажение чувств перед незнакомой дамой.
Но Ксения чутким ухом распознала в его голосе страсть, и это заставило ее проникнуться к лорду Граттону сочувствием. Как же она его понимает! И как же она сама могла пойти на то, чтобы разлучиться с Истваном? Как она могла уехать — вот так, тихо, крадучись, прикрыв лицо вдовьей вуалью? Зачем она была так покорна? Как под гипнозом… И Истван никогда не поймет, почему она вдруг так переменилась, — ведь Джоанна будет с ним совсем другой, чем она, Ксения, и он не получит от нее той любви, какой будет ждать после того, что он уже получил минувшей ночью…
Он будет в недоумении, изумлен, озадачен. Нет, даже не так — он будет потрясен, не меньше! И — она уверена — он испытает настоящую муку. Не может не испытать! Иначе зачем была эта их ночь?..
Карета приближалась к вокзалу, и душевная боль Ксении нарастала: чем ближе становился вокзал, тем острее жгла ее эта боль. Холодные железные колеса увезут ее из страны Иствана, и больше они никогда не увидятся… Возможно, потому, что она хранила такое угрюмо-страдальческое молчание, одев им себя, как панцирем, поглощенная своим горем, а может быть, потому, что лорд Граттон сам страдал так же, он в точности угадал, что произошло с ней в Лютении!
— Боюсь, я прошу меня извинить за вторжение в интимную сферу, вы… в вашем сердце… увозите любовь… к королю? — на всякий случай вкрадчиво и осторожно
Ксения, подняв на него глаза, в которых застыли слезы, кивнула, но так и не решилась заговорить. Едва она произнесет хоть слово, чувствовала она, бурным потокам ее рыданий не будет конца. А мужчины не любят слез. Да и чем он ее утешит, даже если не будет раздражен ее всхлипами?
— Тогда мы с вами в одной лодке! — горько констатировал лорд Граттон в слабо удавшейся ему попытке самоиронии. Но Ксения ее оценила. Этот Роберт Джоанны в чем-то был ей по душе! Пожалуй, они могли бы дружить, предположительно заключила она.
— У меня не было времени поговорить с Джоанной, — через силу проговорила Ксения, выдержав паузу, чтобы внутренне немного собраться, — но не могли бы вы попросить ее быть… как-то добрее… с Иств… с королем? Как-то… помочь ему? Ему нужна помощь… во всем.
— Я прочитал в газетах, что он уже провел довольно значимые реформы в стране, которые, безусловно, получат одобрение Великобритании, — с готовностью углубил эту сторону темы Граттон. — Да-да, газеты пишут и о том, что сделали вы… Значит, вы и король Истван совершали шаги в одном направлении? И дорожка завела вас… точнее будет сказать, привела вас друг к другу! — И он посмотрел на нее вопросительно: не допустил ли он перехлеста, не слишком ли был волен и смел в суждениях?
— Хорошо вы сказали! — Ксения не могла не улыбнуться. Нет, определенно этот Граттон ей нравится! Как друг. Или как добрый приятель. — Я… надеюсь, что реформы продлятся, и у Иствана все получится, — уже более спокойно ответила Ксения, — но… нужно сделать еще так много! Урегулировать систему налогов… Открыть банк для мелких фермеров… А школы для бедных… И городские коммуникации…
Лорд Граттон ненадолго, но крепко задумался. Затем на его лице отразилось уважительное сочувствие:
— Я вижу, вы интересуетесь вещами, которые никогда не волновали Джоанну. Жаль, что мы не можем оставить все, как оно есть. Чтобы мы… То есть… Чтобы вы… продолжали реформы, а мы с Джоанной… — Он замолчал, но Ксения поняла, что он имел в виду. Как же она была с ним согласна!
Она устремила взгляд в окно сквозь вуаль и подумала: в некотором роде это будет символично — когда она увидит Мольнар в последний раз, город для нее будет окутан мраком.
Улицы были полны народу, и, хотя она могла предполагать в том игру фантазии, ей показалось, что люди на улицах стали выглядеть как-то счастливее, в походке некоторых она усмотрела упругость, какой прежде не было, когда она только приехала в Мольнар. Ей было жаль, что она уже ничего не сможет сделать для этих людей.
Впрочем, какой смысл воображать, будто ее исчезновение что-то изменит в стране, кроме разве что частной жизни ее короля?
Итак, ее мысли вернулись в прежнюю точку. Король. Истван. Она его не увидит уже никогда. Когда эта мысль достигла накала в ее мозгу, карета остановилась.
Вокзал.
— Ваш поезд отходит через пять минут, — сообщил лорд Граттон. — Боюсь, этот поезд из очень медленных, он будет делать остановку на каждой станции, пока не достигнет границы, но в Австрии вы сядете на экспресс, который домчит вас до Вены.