Любовь в холодном климате
Шрифт:
– Должна сказать, что это никуда не годится… Твоя бедная тетя… когда ее тело еще не остыло…
– Для тети Патриции нет никакой разницы, случится это через три месяца или через три года после ее смерти, так что давай оставим ее в покое. Факты таковы, каковы они есть. Я не могу слишком долго жить в Алконли, не могу жить и здесь, с тобой, так не лучше ли мне начать новую жизнь как можно скорее?
– Отдаешь ли ты себе отчет, Полли, что в тот день, когда ты выйдешь за Малыша Дугдейла, твой отец изменит свое завещание?
– Да, да, да, – нетерпеливо ответила Полли, –
– До этого я говорила тебе только один раз.
– У меня есть письмо об этом, Малыш получил письмо об этом. Мы знаем.
– Я хотела бы понять, известно ли тебе также, что Малыш Дугдейл – очень бедный человек? В сущности, они жили на пособие Патриции, которое, конечно, в обычной ситуации твой отец продолжал бы выплачивать Малышу, пока тот жив. Но поступление этих денег тоже прекратится, если он на тебе женится.
– Да. Все это было в письмах.
– И не рассчитывай, что твой отец передумает, потому что я не намерена ему этого позволить.
– Я совершенно уверена, что это так.
– Ты думаешь, что быть бедным – это ничего не значит, но мне интересно, осознаешь ли ты, что это такое?
– Кто не осознает, так это ты, – сказала Полли.
– Я-то осознаю. Слава богу, не по опыту, а из наблюдений. Достаточно только взглянуть на безнадежные, безрадостные лица бедняков, чтобы понять, что это такое.
– Я совсем не согласна, но в любом случае мы будем не такими бедными, как бедняки. У Малыша восемьсот фунтов годового дохода, кроме того то, что он выручает от своих книг.
– Здешний приходской священник и его жена имеют годовой доход восемьсот фунтов, – сказала леди Монтдор. – А посмотри на их лица!..
– Они с ними родились – мне повезло больше благодаря вам. Как бы там ни было, мама, бесполезно бесконечно спорить об этом, потому что все решено настолько твердо, как если бы мы уже были женаты, так что это лишь пустая трата времени.
– Тогда зачем ты приехала? Чего ты от меня хочешь?
– Прежде всего я хочу, чтобы свадьба состоялась в следующем месяце, для чего мне нужно ваше согласие, и затем я хочу выяснить, какой вы с папой предпочитаете видеть саму свадебную церемонию – обвенчаемся ли мы здесь, в часовне, или же мне следует для этого уехать без вас в Лондон? Мы, конечно же, не хотим ничьего присутствия, кроме присутствия Фанни, леди Алконли и вас, если вы пожелаете прийти. Должна сказать, мне бы очень хотелось, чтобы замуж меня выдавал папа…
Леди Монтдор с минуту подумала и наконец сказала:
– Думаю, с твоей стороны недопустимо ставить нас в такое положение, и я обсужу это с Монтдором. Но, говоря откровенно, я считаю, если ты намерена во что бы то ни стало вступить в этот неподобающий брак, меньше всего разговоров будет, если мы проведем церемонию здесь и до твоего дня рождения. Тогда мне не придется объяснять, почему не состоится никаких празднований твоего совершеннолетия, а то арендаторы уже начали об этом спрашивать. Так что я думаю, ты можешь сыграть свадьбу здесь и в следующем месяце, после чего, маленькая кровосмесительная дрянь, пока я жива, чтобы глаза мои не видели
Слезы жалости к себе текли по ее щекам. Возможно, она думала о великолепной парюре [55] в стеклянном футляре, к которому, сложись все по-другому, прижималось бы столько завистливых носов во время свадебного торжества в Хэмптоне и под которым было бы написано «От родителей невесты». Ее мечты о свадьбе Полли, так давно и нежно лелеемые, вдруг закончились печальным пробуждением.
– Не плачь, мамочка. Я очень, очень счастлива.
– Ну а я нет! – воскликнула леди Монтдор и порывисто метнулась вон из комнаты.
55
Парюра – ювелирный гарнитур.
16
Ровно месяц спустя Дэви, тетя Сэди и я ехали вместе в Хэмптон на свадьбу, а в ушах у нас стояли стенания Джесси и Виктории, которых не пригласили.
– Полли просто отвратительна, и мы ее ненавидим, – ныли они. – После того как мы стерли в кровь пальцы, плетя ту веревочную лестницу, не говоря уже обо всех услугах, которые мы хотели ей оказать: тайно провести Рассказчика в бельевой чулан достов, поделиться с ним едой… На какие только риски мы не были готовы, чтобы доставить им несколько кратких моментов обоюдного счастья, да только они были слишком бесчувственны, чтобы этого хотеть. А сейчас она даже не пригласила нас на свадьбу. Признай же, что это так, Фанни.
– Я нисколько ее не виню, – ответила я. – Свадьба – вещь очень серьезная, и естественно, что ей не нужны на ней взрывы глупого хихиканья.
– А разве на твоей мы хихикали?
– Думаю, да, только там церковь была попросторнее и народу в ней было больше, так что я вас не слышала.
Дядя Мэттью, напротив, был приглашен, но заявил, что ничто не заставит его принять приглашение.
– Я не смогу удержаться от того, чтобы наподдать этому мерзавцу, – сказал он и презрительно фыркнул: – Малыш! Главное, что вы наконец услышите его настоящее имя – запишите для меня, пожалуйста, я всегда хотел его знать, чтобы убрать в ящик.
Это было любимым суеверием дяди Мэттью: если написать чье-то имя на листке бумаги и положить в выдвижной ящик, указанный человек умрет в течение года. Ящики в Алконли были забиты маленькими листочками с именами тех, кого дядя Мэттью хотел убрать с дороги. Это были его личные недруги и разнообразные публичные фигуры, такие как Бернард Шоу, ирландский революционер де Валера, Ганди, Ллойд Джордж и германский кайзер; кроме того, все до единого выдвижные ящики в доме содержали имя «Лэбби» – кличку старого пса Линды. Заклятие это, похоже, не очень-то работало, ведь Лэбби прожил гораздо дольше, чем положено лабрадорам, но дядя с надеждой продолжал, и если один из персонажей действительно в свое время сходил в могилу, дядя день или два ходил с довольным, хотя и виноватым видом.