Любовь в мире мертвых

Зайцева Мария

Вот че делать, а?

Взгляд упал на бутылку.

Кажется, тот же Хершелл, чтоб ему в его ирландском раю хорошо было, говорил, что надо обтирать спиртом, если температура. И делал так, когда в тюрьме эпидемия началась. А потом греть, чтоб больной пропотел.

Виски, конечно, не спирт…

Дерил, решившись, откинул опять одеяло, немного подзависнув на ослепившей его невозможной белизне кожи, смочил ладонь в виски и несмело провел по голому плечику, спускаясь к кисти.

Кожу обожгло.

И совсем не от спиртного.

Дерил посопел, посомневался, а затем, решительно выдохнув, сел сверху на ноги девушки и начал растирать ее плечи и грудь уже двумя руками, тяжко мучаясь от того, что, возможно, ей сейчас больно. Краем проходили мерзкие мысли о том, был ли у нее кто, трогал ли ее так, как он сейчас, сжимал ли эту грудь, мягкую, с острыми розовыми сосками, раздвигал ли крепкие красивые ноги, забрасывал ли их себе на плечи. Или, может, переворачивал, разминал тонкие острые позвонки, касался ямочек чуть ниже поясницы, проходился жадными пальцами по упругой коже ягодиц…

Так, все, закончили!

Дерил резко встал, опять укутал Бет в одеяло, отметив с удовлетворением, что дрожать она перестала и, вроде как, задышала ровнее.

Значит, можно свалить на две минуты.

Что он собирался сделать в эти две минуты — выпить или подрочить, а, вполне возможно, и то и другое, лишь бы нервы успокоить, Дерил еще не решил. Но, однозначно, надо какое-то время для того, чтоб выдохнуть.

Диксон уселся в сторонке, по привычке на корточки у стены, закурил.

Поболтал остатком спиртного в бутылке, глотнул.

Понемногу тело отпускало, стояк, по крайней мере, уже не впивался болезненно в ширинку, и то хорошо. Потому что трахать беспомощную, больную девку, это, бля, днище даже для такого, как он.

Дерил откинул голову назад, прикрыл глаза, вспоминая, сколько раз он дрочил на нее в тюрьме. Молоденькая, хорошенькая, беленькая. Куколка.

Не, там он особо за собой вины не чувствовал. Он же мужик, здоровый, и свои потребности тоже имеет. Несмотря на окружающую его задницу, секса иногда хотелось. А вот проблем, связанных с появлением в своей жизни бабы, не хотелось вообще.

А просто так, чтоб перепихнуться и забыть, кто ж ему даст?

А по-другому, ну его нахер. Дерил вообще не хотел ни к кому привязываться и не хотел, чтоб привязывались к нему. По крайней мере, так. То, что происходило до того, как Губернатор напал на них, было, в принципе, приятно, и ему даже нравилось такое внимание к себе. И какое-то время казалось, что жизнь для разнообразия повернулась к нему если не лицом, то уж по крайней мере, не жопой.

Но это, само собой, было временное явление.

И вот теперь он закономерно оказался там, где ему самое место — в говне. А после смерти попадет туда, куда попадают все братоубийцы.

Дерил напрягся, вспоминая, о каком круге ада идет речь, Мерл чего-то такое ему говорил… Типа, в тюряге прочитал. Но так и не вспомнил, расстроился, глотнул еще виски и встал, чтоб проверить, как там девка.

Бет лежала, скукожившись под одеялом, и буквально тряслась от холода.

Дерил поспешно пощупал лоб. Так и есть, горячая опять. Вот че делать? Опять обтирать? Так нельзя же так часто.

Надо согреть и расслабить. А как? Еще одно одеяло? Так не помогает совсем.

Дерил вспомнил, как мать в его далеком детстве один раз легла с ним в кровать, грея своим телом. Он тогда болел. Наверно, единственный раз в жизни. Температурил. А она легла, укрылась с ним под одеялом и рассказывала что-то хриплым прокуренным шепотом. Он не запомнил, что. Зато помнил, как было клево ему, как расслабилось тело, как уснул. А утром проснулся совершенно мокрый от пота и здоровый.

Дерил откинул одеяло, быстро снял рубашку и лег рядом с Бет.

Осторожно прижал к себе, разворачивая. Погладил, забормотал что-то, сам не понимая, что.

Бет сначала недовольно ерзнула, пытаясь вырваться, но затем вздохнула и прижалась к его груди, потерлась, как котенок, лбом, находя удобное положение.

Дерил осторожно подвинул ее ближе, неловко повернулся, радуясь, что не снял джинсы, и хоть как-то унимает стояк. Вот ведь проклятие! Похоже, он маньяк. Ну не может нормальный человек, обнимая больную девушку, представлять в красках, как он ее трахает! Это, бля, болезнь! Может, надо было хоть разок трахнуть кого-нибудь из вешающихся на него баб из Вудберри?

Понятное дело, что лезли они к нему с прицелом на более-менее безбедное и сытое будущее, не просто так, и оно вроде как нахер не надо. Зато сейчас было бы легче.

Бет, горячая и сухая, дышала тяжело, с присвистом, обнимала его за шею тонкими руками, прижималась мягкой грудью, с каждой секундой все больше превращая эту нереально длинную ночь в адскую сковородку.

Дерил неосознанно гладил узкую спину, прогибал поясницу, придавливая сильнее, вдыхал запах кожи, дурея, сходя с ума, до боли кусая губы, чтоб хоть так отрезвить башку.

А потом заметил по изменившемуся дыханию, что Бет не спит. Открыл глаза и замер.

Бет смотрела на него без давешней болезненной поволоки в зрачках, пристально и строго. Дерил, испугавшись, дернулся, чтоб зажать ей рот, если заорет от испуга, и судорожно искал слова, чтоб нормально объяснить эту бредовую ситуевину, но Бет оборвала его потуги:

— Ты будешь меня целовать, Диксон? — тихо и серьезно спросила она, заставив Дерила, и так не особо нашедшего, что сказать, вообще онеметь.