Любовь в никогдабре
Шрифт:
Я даже примерно догадываюсь, что случилось у Валерии на работе, по какой причине ее уволили. По всему видно — жадновата, одни деньги на уме. Весьма вероятно, что проворовалась. Ей наверняка заплатили, чтобы заказала ту партию соков.
Вот и хорошо. Уж мы, инниферы, знаем способы влияния на меркантильных женщин. Предложу ей кругленькую сумму, найму ассистенткой. Как миленькая у меня поедет туда, куда скажу, сделает всё, что надо, еще и в ножки кланяться будет. Прикажу, так она и сальто назад делать научится, а заодно тапочки в зубах мне
Знаю я таких особей… Медом не корми, дай купюрами в кошельке прошуршать.
Организую всё завтра же!
Глава 11. Скелеты в шкафу
Валерия
«Мамочка, родная, любимая, самая драгоценная, скажи мне, ты же моя мама, да?» — я сидела в машине и репетировала, как задам главный вопрос.
Всякое вертелось в голове, но нужные слова не находились. Как можно спросить у мамы о таком? Не имею ни малейшего представления. Как ни поверни разговор, обижу, а обижать хочу в последнюю очередь. Такое чувство, словно кто-то пробрался в мою черепушку и украл все правильные слова.
Я увидела, как мама помахала из окна. Радостная, с широкой улыбкой.
Надо выходить…
Пнула себя под попу и всё же покинула безопасное пространство машины. Окинула железного друга тоскливым взглядом… Эх, уже через несколько дней у меня его не будет. Покупатель скоро переведет деньги, и прощай, верная коняшка. Но как бы ни было грустно, надо, надо! За ипотеку платить уже нечем, и людям, в чей дом папа врезался на своей фуре, уже пора выплачивать первый взнос, а еще надо на что-то жить… ведь я уже два месяца без работы.
Перед тем как ехать к родителям, зашла в аптеку с волшебным списочком и выложила практически последние деньги…
«Ничего, прорвемся!» — про себя простонала любимую Олину фразу.
— Привет, моя родная, привет, моя хорошая! — Мама всегда здоровалась бурно, вот и теперь не изменила привычке.
Обняла, звонко поцеловала в щеку.
— Пойдем, милая, я тебя чаем напою, ватрушек напекла со сливовым вареньем…
— А папа как?
— Папа спит… Пусть отдыхает, не будем его будить.
Я поплелась за мамой по коридору.
Домик у них хоть и частный, но небольшой, скудно обставленный. Всего три небольшие комнаты, но спасибо и на этом. Пока я училась в школе, такое понятие, как дом, для меня вообще не существовало. Мы частенько переезжали из-за папиной работы. Лишь после того как поступила в университет, осели здесь. Как же я тогда радовалась этому домику! Жить на одном месте было моей мечтой.
Ни тебе новых школ, ни адаптации, можно завести настоящих друзей… Давно это было. Уже больше десяти лет мы живем в Краснодаре, и подруга лучшая в наличии. Еще бы как-то справиться с чередой неудач, папу на ноги поставить, и заживем.
— Я вам тут лекарств купила… — С этими словами я стала выкладывать из сумки на кухонный стол разные цветные баночки и упаковки.
Папе теперь много
— Ой, да зачем ты, доченька, я бы сама пошла, купила…
Ага, пошла бы, купила бы… лекарств вместо еды. У моих родителей теперь выбор такой, с деньгами совсем туго. Раньше отец был основным добытчиком, а теперь он слег. А мама и вовсе пенсионерка. Много ли лекарств можно купить на пенсию?
— Купила и купила, — машу рукой. — Аптека всё равно по пути.
Мне так каждые две недели по пути, ведь не оставлю же родного отца без так необходимых ему медикаментов?
«А родного ли?» — вдруг прострелил кровожадный вопрос.
«В любом случае родного! Роднее не бывает!» — ответила сама себе.
Над столом на кухне висела старая фотография мамы и папы времен их молодости. Они поженились точно в моем возрасте — по двадцать восемь им было. Сколько себя помнила, эта фотография путешествовала с нами по всем домам, квартирам, куда переезжали за годы моего детства.
Папа весь такой важный, плечистый, справный. Темноволосый, как и я. И мама брюнетка, но на этом мое с ними сходство заканчивается.
«Ни единой черточки от них не взяла…» — вдруг пришло на ум.
Пока я пялилась на фото, мама поставила возле меня кружку с ароматным чаем, пододвинула блюдо с ватрушками.
— Я ведь не приемная? — вдруг вырвалось из меня.
Само, без каких-либо усилий.
Я тут же услышала, как из маминых ослабевших рук выпала кружка.
Тактично спросила, нечего сказать… Кто ж так спрашивает?
— Мам, прости… — тут же буркнула я.
А она вдруг повернулась ко мне, плюхнулась на ближайшую табуретку, взяла за руку и спросила, заглядывая в глаза:
— Ты вспомнила, да?
«Так-так… всё не так просто!» — мысленно закатила глаза я.
— Что вспомнила, мам?
— Ну как же? — всплеснула руками она. — Ты же только что спросила… Или не вспомнила? Да брось, доченька, это я глупость сморозила, не обращай внимания!
Это как это? Это что ж это? Это от моего вопроса попытались отмахнуться?
— Сказала «а», говори и «б»! — посмотрела я на нее угрюмо. — Мам, меня удочерили?
— Эх, что уж теперь… — протянула она сдавленным голосом. — Удочерили.
Одно дело догадываться, другое — знать. Я словно приросла к стулу. Возникло такое чувство, словно из меня вынули душу, осталась одна пустота, которая, впрочем, довольно скоро сменилась едкой всепоглощающей болью.
Мама тем временем завела рассказ.
Скрывать не планировали, да только так вышло.
Оказалось, моя биологическая мать действительно умерла при родах, а до семи лет я прожила с бабушкой, с которой случилось страшное несчастье: она погибла в пожаре.