Любовь в прямом эфире
Шрифт:
— Да, наверное, — опускаю глаза и смотрю на пальцы, сцепленные в замок. — Но это очень тяжело. Почти сорок лет мы с ним ходили по одной земле и вдруг, внезапно я ему понадобилась.
— Ну вот и выяснишь, зачем.
Быть может, мама и Лев действительно правы и я должна встретиться с ним, раз он просит. Может, он умирает и это его последняя воля? Тяжело думать об этом, но такова жизнь. Тогда, наверное, будет правильным все-таки увидеться, посмотреть ему в глаза и спросить почему он поступил так с нами.
Он снова объявился в конце октября. Я знала, что до начала протокола ЭКО остались считанные дни и подумала про себя — сейчас или никогда. Взяла трубку не сразу, но не потому что хотела его помучить. Просто собиралась с мыслями.
— Алло, — голос ровный, бесцветный.
— Софья, здравствуй, — а его — с хрипотцой, немного неуверенный. — Можешь говорить?
— Могу, — что за глупый вопрос: могу, раз взяла трубку.
— Хотел еще раз попросить о встрече. Просто поговорить, увидеться, познакомиться.
Ох, Сергей, если бы вы знали, как бы я хотела сейчас нагрубить, но пока сдерживаюсь.
— Хорошо, давайте. Только времени у меня немного. Сегодня вечером, адрес пришлю.
Говорю с ним коротко и без лишних сантиментов. Надо держаться именно так, чтобы не показывать свою слабость маленькой девочки, которая все еще живет во мне.
Ближе к семи иду в кафе рядом с домом, где мы договорились встретиться. Захожу внутрь и обвожу взглядом зал. Вижу одинокого мужчину чуть старше шестидесяти, и сердце больно колет от нашего внешнего сходства. Я-то все время думала, что может пошла в прабабку по деду.
Заметив меня, Сергей встает из-за стола и идет навстречу. Теряюсь, не представляя. чего от него можно ждать.
— Привет, Софья, — протягивает руку и ждет, когда пожму, но я только коротко дотрагиваюсь до нее и тут же одергиваю. Смутившись, он жестом предлагает мне сесть напротив.
На столе стоит маленький чайник и две чашки. Усмехаюсь про себя этому: ну не чаи же гонять я пришла.
— Простите, у меня мало времени. Вы так настойчиво предлагали встретиться. У вас что-то случилось?
— Да, — сходу говорит он, но потом быстро переобувается, — Нет. Просто…знаешь, так удивительно. Ты так на маму мою похожа.
Моя бровь ползет вверх, а вот в его глазах я читаю странное восхищение.
— Вы хотели встретиться, потому что я вам маму вашу напоминаю?
— Не совсем, — нервно смеется. — Я когда Наташу случайно встретил, вспоминал потом, как расстались и что она говорила про беременность.
— Ага, я знаю. Вы сказали, что она от другого залетела, — с ехидством бросаю я.
— Мне Светка тогда сказала, что с другим ее видела сразу после развода, — оправдывается он. — Мы молодые были, горячие…
— Безмозглые, —
— И это тоже. Если бы я знал, что она все соврала.
— Слушайте, Сергей, какие-то странные у вас оправдания. Я знаю, что бабушка видела вас, когда мне было десять. Она вам про меня сказала. Но что-то я вас на пороге не видела. Да мне и не надо, знаете, — прикладываю руку к груди. — У меня дедушка всегда был, а потом папа. Да, пусть не родной по крови, но он мне дал свою фамилию, отчество и любовь. Сейчас вы от меня что хотите?
Он медлил с ответом, сжимал и разжимал одну ладонь. Видимо, нервничал.
— Я просто познакомиться хотел. Покаяться, — тихо сказал он. — Кто знает, сколько жить осталось. А тут я справки навел, узнал, как тебя зовут, посмотрел в интернете, там даже видео с тобой есть. Когда увидел твою фотографию — глазам не поверил. Ты так похожа на мою маму! Она умерла, когда я в школе учился. Вот один в один. И взгляд такой же, глаза, волосы, лицо — один в один.
У меня все внутри холодеет. Все время было интересно, на кого же я похожа. Цвет глаз — мамин, характер — дедовский, а оказалось все сложнее.
— Фото есть? — спрашиваю я неожиданно даже для себя.
— Есть, есть, — повторяет он оживленно и достает из кармана брюк квадратное портмоне. Из него он бережно вытаскивает небольшую черно-белую фотографию женщины с красивой прической в стиле 60-х. Светлые волосы до плеч, добродушная улыбка, ямочки на щеках, платье в цветочек. Да я просто ее реинкарнация. И это пугает. А ведь мама знала об этом и молчала.
— Можно взять? — глажу снимок кончиками пальцев.
— Конечно. У меня еще есть, — радуется он.
— Правда, похожи. А ваша…вторая дочь?
— А она в маму свою пошла и в ее родню. Полина живет сейчас в Турции, замуж вышла за их местного.
— Понятно, — вздыхаю я. — Так все-таки что вы от меня хотите?
Хотя я понимаю его мотивы. Я у него ассоциируюсь с матерью, которую он рано потерял. Он видит во мне ее. И еще понимает, как сильно ошибся, когда обвинил мою маму в “измене”.
— Может, попробуем пообщаться? Узнать друг другу поближе. Я хотел бы, чтобы ты меня простила.
Желудок сводит от внезапной боли, будто мне его чем-то острым проткнули.
— Вам станет легче, если вас прощу?
— Да, — произносит, не задумываясь.
— Если бы вы мне были близким человеком, я бы наверное, как-то по-другому относилась к этому вопросу. Но вы мне совершенно чужой, — чувствую, как в глазах собираются слезы слабости. — Просто человек, с таким же генетическим кодом. Поэтому да, мне наверное, проще будет сказать, что я прощаю. Спасибо, конечно, за то, что пожертвовали 38 лет назад свой биоматериал моей маме. Вот кто вы для меня. Не больше.