Любовь в режиме ожидания
Шрифт:
– Аня, ты почему здесь? – спросил он, еле ворочая языком – во рту моментально пересохло.
– Иди спать, – ответила она ровно, – все нормально.
– Аня!
– Правда, ничего страшного. Сейчас пройдет.
– У тебя болит живот?
Он обнял ее напряженное, безучастное тело. Со дна души поднималось тошнотворное предчувствие беды. Вдруг он заметил пятна крови на полотенце.
– Аня, у тебя кровотечение?
– Говорю же, это пройдет, – сказала она с досадой, – совсем немножко было. Я думаю, уже
– Немножко? – Витя бесцеремонно провел по ее бедрам, и рука тут же стала липкой и красной. – Пойдем, я уложу тебя и вызову «скорую».
– Я никуда не поеду, – сказала она уже в постели. – Не смей звонить!
– Аня, все уже случилось, – жестко ответил он. От горя и чувства вины кружилась голова, но Витя понимал, что сейчас не имеет права на эмоции. Все будет потом, и пусть будет все, что угодно, но сейчас он должен спасти жену. – У тебя выкидыш, и нам нужно в больницу, иначе ты можешь умереть.
Он достал мобильный.
– Я говорю, не смей! – Аня привстала, чтобы отобрать у него телефон, но тут же, охнув, согнулась, держась за низ живота. Он увидел, как большая капля крови бежит по ее ноге, оставляя за собой красную дорожку.
Виктор обнял жену и стал свободной рукой набирать номер Грабовского.
– Ничего не бойся, я с тобой, – бормотал он, слушая бесконечные гудки. – Все будет хорошо, только сейчас немножко потерпи. Завтра это покажется тебе сном, ты поправишься, и у нас обязательно будут дети…
Господи, ну где же Стас? Витя уже собирался отключиться, когда в трубке раздраженно ответили:
– Что тебе надо, Сотник?
– Стас, ты дежуришь? Нужно срочно отвезти Аню в больницу! У нее кровотечение!
– Сейчас, погоди… – В трубке раздались яростные препирательства, и Витя испугался, что напрасно теряет время. Надо было просто звонить «ноль-три». – Мы у тебя через пятнадцать минут, – наконец ответил Стас. – Собирайтесь пока. А куда повезем, ты уже решил?
– Сейчас пробью один вариант…
– Ну давай, жди. И не психуй, все нормально будет. Я четыре года на «скорой», знаешь, сколько девчонок перевозил?
Аня выскользнула из его объятий и стала собираться.
– Лежи, я сам все сделаю!
Он скомкал испачканные простыни и ночную рубашку и сунул в стиральную машину. Взял сумку, с которой Аня ездила на тренировки, и, вытряхнув на пол спортивную одежду, сложил необходимые в больнице вещи.
– Так. Бутылку воды, яблоко, конфеты… Что еще, Анечка?
– Ничего не надо. Я надеюсь, утром меня отпустят. А разве ты не поедешь со мной?
– Конечно, поеду!
– Тогда оденься.
Витя и забыл, что на нем только трусы. Он быстро натянул брюки и футболку и снова схватился за мобильник.
На свете был всего один врач, которому он без колебаний доверил бы жену, и сейчас Витя молил Бога, чтобы тот ответил на звонок. Он не знал,
Ян Александрович ответил сразу.
– Что случилось, Витя?
– У меня с Аней беда. Кровотечение и, кажется, выкидыш.
– Подожди, я уточню, кто у нас сегодня гинеколог… Все нормально, Витя, вези к нам. Сумарокову уже сообщили?
– Нет…
– Позвони прямо сейчас! Он отец и должен знать, что происходит с его дочкой.
К приезду «скорой» Аня полностью взяла себя в руки. Как бы она ни страдала сейчас, внешне это никак не выражалось. Она даже извинилась перед Грабовским за беспокойство, которое они ему доставили.
Колдунов курил перед дверью приемного отделения. Вместо приветствия он приобнял Аню.
– Пойдем со мной, заинька.
Приемное отделение недавно отремонтировали. Стены, облицованные блестящим розовым кафелем, и пронзительно-белые потолки вызвали у Вити щемящую тоску.
В скрипучем грузовом лифте они поднялись на пятый этаж и через все отделение прошли к комнате дежурного. Вите сказали ждать снаружи. Настенные часы показывали полчетвертого утра.
Сотников принялся мерить шагами коридор. Подошел к окну. В бледном предрассветном мраке виднелось пустое унылое поле, пересекаемое железнодорожным полотном. Мерно стуча колесами, через поле, как гигантская гусеница, медленно ползла электричка, ее окна светились уютным, домашним светом. «Откуда электричка в четыре утра?» – вяло удивился он.
Как жестоко он наказал Аню! И за что? За то, что она оказалась не такой, как он себе навоображал? Ему захотелось ударить кулаком в стекло, чтобы оно осыпало его градом мелких осколков, порезаться, потерять так же много крови… Но сейчас он не имел права на отчаяние. И на прощение. Если бы он кинулся Ане в ноги, она бы простила его. Но ей сейчас плохо, значит, ему должно быть еще хуже. Пусть она поправится, успокоится, тогда он постарается искупить вину.
И ведь из-за какой малости все случилось! Его идиотская ревность обернулась настоящим горем. Пусть бы Аня даже спала со своим Вадиком, пусть была бы беременна от него, лишь бы только ей не пришлось переживать то, что происходит сейчас!..
«Господи, она же так боится врачей, – вспомнил Витя. – Теперь она со мной разведется! Конечно, кто захочет жить с таким идиотом? Я изнасиловал беременную жену. Именно мои грубые действия спровоцировали выкидыш. Как мне теперь жить? Как смотреть в глаза Ане и ее отцу?»
Каждое утро Сумароков просыпался и говорил себе: «У меня есть достаток, любимая работа, дочь и прекрасная молодая жена – умная и успешная. У меня все хорошо, но почему же я не чувствую себя счастливым? Наверное, это кризис среднего возраста».