Любовь в сети(не издавалась)
Шрифт:
— Познакомь, конечно, — с радостью отозвалась Нина. — А давай к ней сейчас поедем? Если, конечно, не поздно…
— Не поздно! — Алексеев наконец улыбнулся. — Поехали!
Тетя Маша, как назвал мать Марины Митя, очень обрадовалась, когда увидела, что он привел с собой еще одну гостью, и сразу засуетилась:
— Вы уж проходите, проходите сами! Ты, Димочка, тут все знаешь… А я сейчас вам чаю сделаю. Вчера пирожков с яблоками напекла, тоже подогрею. Вкусные, вкусные! Вам обязательно понравятся!
Марина всегда вздрагивала, когда Алексеева кто-то называл Димой, хотя имя Митя для него изобрела сама.
— Ой, Димка! И не позвонил! Сюрпризом! — обрадовалась светловолосая девочка, сидящая на высокой специализированной кровати спиной к двери.
Нина удивилась тому, как Марина, не поворачивая головы, догадалась, что пришел именно Алексеев. Потом поняла, что она просто видит их отражения в стеклянной дверце книжного шкафа.
— Ой, а с кем ты пришел? — опять спросила девочка, когда Нина и Митя сели перед ней на стулья.
Митя стал объяснять, что Нина его нынешняя одноклассница, а сама Кирьянова в это время во все глаза разглядывала Марину. Ее лицо было очень простеньким, но миловидным, с большими серо-голубыми глазами, маленьким, чуть вздернутым носиком и аккуратными нежно-розовыми губами. Светлые прядки волос чуть вились на висках и лбу, обрамляя лицо прозрачной паутинкой. Подбородок девочки упирался в белый тугой ворот специального корсета, который не позволял ей двигать шеей. Именно поэтому она не могла посмотреть, кто входит в дверь. Нина подумала, что логичнее было бы посадить Марину лицом к двери, но потом догадалась, что она наверняка сидит так, чтобы днем не заслонять себе спиной свет из окна. Сейчас на коленях девочки лежал деревянный щит, а на нем что-то непонятное, белое с красным. Вокруг на этом же щите лежали обрезки разноцветных тряпочек. В руках девочка держала ножницы.
— Будем знакомы, Нина! — радостно проговорила Марина. — Я очень рада, что ты ко мне пришла, а то, кроме Димки, почти никто и не приходит.
— Ну… подруги-то, наверно, забегают? — спросила Нина.
— Последнее время что-то редко… Но я их не виню. Я же понимаю, что представляю собой невеселое зрелище. Девчонкам почему-то кажется, что со мной надо разговаривать тихо, как с умирающей, не сметь улыбаться, смеяться… Им это тяжело дается, а мне так и вовсе неприятно. Я ж еще живая! И умирать не собираюсь! Но не мне же посетителей развлекать, если я все время дома сижу. Вот вы мне расскажите, что нового в мире.
— Ничего особенного, — сказала Нина. — Все как всегда.
— Нет, не все, — возразил ей Митя и обратился к Марине: — Помнишь, я тебе рассказывал про кошку, которая поселилась у нас в подъезде?
— Конечно! — радостно отозвалась девочка. — Белая такая, с рыжими пятнами! Вы ее всем подъездом кормите!
— Точно! Муськой зовут. Так вот, эта самая Муська позавчера принесла пятерых котят! Баба Люся с первого этажа их обихаживает, потом обещала мне одного отдать, рыженького. Если тетя Маша разрешит, я тебе принесу.
— Конечно, разрешит!
— Конечно, выпью, — согласилась Нина. — Нам же пирожков с яблоками обещали.
— А еще, — продолжил Митя, — возле вашего дома каток снова залили. Конец февраля такой холодный! Еще детишки покатаются, наверно. А в магазинах на витринах уже товары к Восьмому марта раскладывают. Все же скоро весна.
Митя еще долго рассказывал Маришке о самых обычных вещах, на которые Нина даже и не обратила бы внимания. Для нее это было естественным положением вещей, малоинтересным и малопривлекательным. Но сейчас она поняла, как не хватало этой девочке, прикованной к постели и запертой в четырех стенах, самых обычных жизненных впечатлений. Марина с большим интересом и оживлением на лице слушала рассказ Мити всего лишь о том, что остановку автобуса, на котором они раньше обычно ездили в бассейн, перенесли поближе к хозяйственному магазину.
— Это к тому, где ты мне клей ПВА покупаешь? — уточняла она даже такую, казалось бы, несущественную деталь для человека, который не в состоянии передвигаться, а потому сам за клеем не пойдет.
— Да, к тому, — ответил Митя, показал рукой на то, что лежало перед Мариной на щите, и спросил: — А это что будет? Новая маска?
Девочка не успела ответить, потому что в комнату вошла Маринина мама, вкатывая перед собой сервировочный столик. На нем стояли три чашки, полные дымящейся янтарной жидкости, и тарелка с горкой румяных пирожков, от которых исходил сдобный дух.
— Мамусик, я не буду чай, — сказала Марина, — мы же с тобой полчаса назад пили! Не хочется мне.
— Хорошо, — ответила женщина. — Но я все же оставлю твою чашку, вдруг соблазнишься.
Она хотела уже выйти из комнаты, когда Митя спросил:
— Тетя Маша, помните, я вам с Мариной про кошку в нашем подъезде рассказывал?
— Конечно, помню! Как она? Еще не окотилась?
— Уже! Мне обещали самого рыжего котенка. Можно я его Маришке принесу, когда он немножко подрастет?
— Приноси, Митя! Пусть ей радость будет!
— Жаль только, что я не смогу ни кормить его, ни убирать за ним, ни воспитывать, — с огорчением сказала Марина. — Он меня и любить-то не будет.
— Будет, доченька, — отозвалась тетя Маша. — Кошки, они чуют в человеке болезнь и всегда стремятся ее забрать, как бы на себя перевести. Вот увидишь, он все время будет спать у тебя на постели.
— Мама! Сколько можно говорить, что я не больная! У меня просто травма, которая со временем… пройдет. Кости как-нибудь станут на место, срастутся, и все будет хорошо! Разве нет?!
— Конечно, все будет хорошо, — со светлым лицом подтвердила женщина и добавила: — Ну… вы угощайтесь тут, разговаривайте, а я пойду по своим домашним делам.
Когда тетя Маша повернулась спиной к дочери и лицом к гостям, Нина увидела, как быстро на это светлое лицо набежала темная тень. Видимо, Маринина мать не очень-то верила в то, что все будет хорошо, но старалась поддерживать в дочери эту уверенность. Нина тут же поняла тех Маришкиных подружек, которые перестали ее навещать. Выдержать такое трудно. Но Митя же как-то выдерживает! И она постарается стать Маришке настоящим другом.