Любовь в смертельной прогрессии
Шрифт:
Во двор дома въехали одновременно две машины — скорая и полицейская. Из окон дома начали выглядывать люди. Из соседних подъездов выходили жильцы, собирались кучками. У меня екнуло сердце. Я уже был почти уверен, что увидеть Радова сегодня мне не удастся. Из подъезда, куда толпой направились медики и полиция, вскоре вышел пожилой мужчина, к которому тут же сбежались соседи по дому.
Мои ноги плохо сгибались, когда я выходил из машины. Я не решался озвучить сам себе предположения насчет того, что там произошло. Взять и уехать сейчас я тоже не хотел. Медленно обойдя стороной подъезд
— А что там случилось?
— Беда случилась, — не глядя на меня, ответила одна из женщин тоном администратора провинциальной гостиницы. Мест нет и не будет! — что-то в этом роде.
— Понятно, — спокойно сказал я.
Информация такая меня не устраивала. Я и сам видел, что не свадьба.
— А я, знаете, иду к фотографу, забрать фото со свадьбы. Как раз в этот подъезд, — беззлобно добавил я.
— К Косте? — ахнула другая, полная дамочка с короткой стрижкой и ярким, не для утра, макияжем. — Так ведь Костика нет больше! — она покачала головой. — Убили вот, — кивнула она в сторону толпившихся людей.
У меня буквально подкосились ноги, и я невольно присел на свободный краешек скамейки. Женщины дружно подвинулись, освобождая мне место.
— Господи, ужас какой, — только и смог я произнести.
— Убили, убили… — проворчала «администраторша», — сам, поди, повесился.
— Галина Семеновна, не надо клеветать на человека, — оборвала ее соседка и с неприязнью отодвинулась на самый край. — Сказали же, что задушили. На полу лежал. Зачем перед посторонними порочить память…
— Ой, да ладно там, задушили. Сейчас молодежь, знаешь какая, напьются, накурятся не пойми чего, потом прыгают в петлю.
— Мне казалось, что Костя не пьет, — осторожно заметил я. — На свадьбе ни капли в рот не взял, все работал.
— Да не слушайте вы ее, — отмахнулась полненькая дамочка. — Не пил он. Сказала же Элька, что задушенный лежал на полу. Она пришла убраться у него. Уже, говорит, и воду набрала в ведро, и переоделась, а потом заходит в комнату и тут — здрассьте вам…
Надо понимать, что Эля и есть та самая девушка в голубой курточке, — подумал я.
— Смотри, смотри, уезжают, — показала пальцем «администраторша». — Надо подойти, может, узнаем чего толком.
Женщины дружно подорвались и засеменили в сторону подъезда несчастного папарацци.
Я остался сидеть. Навалилась свинцовая тяжесть, парализовавшая не только тело, но и голову. Я отказывался что-либо понимать. От сегодняшней встречи с Костиком я ожидал всего что угодно, но только не этого. Его смерть была за пределами всех моих предположений. Почему убили? Зачем? Какую опасность он представлял? Опять одни вопросы. Не подойди я вчера к нему, и парень, скорее всего, был бы жив. И если бы я не отпустил его вчера, а довел разговор до конца — думаю, что сегодня его тело не выносили бы из квартиры. Этот промежуток между нашим разговором и встречей опять стал роковым. Опять, как и в случае с Петренко. Серега сам позвонил мне и попросил о встрече. Не успел я приехать, как Серегу убрали. С Радовым было приблизительно так
Господи, но нас ведь никто не видел вместе с фотографом. На выставке мы даже близко не стояли друг с другом. И если предположить, что телефон Петренко могли прослушать и узнать о нашей встрече с ним, то, черт подери, с Костиком мы никогда в жизни не разговаривали по телефону. А в итоге еще одна смерть…
Это что ж получается — я приношу смерть? Мне стало совсем дурно от этой мысли. Надо было все-таки попросить Подмазова разобраться с этими фотографиями, не лезть самому. Теперь выходит, что я стал невольным соучастником убийства Радова.
Я поднялся и медленно побрел к машине той же дорогой, что и пришел сюда. Издали я видел, как вновь подъехала полицейская машина к подъезду фотографа, и люди начали быстро расходиться.
Эта самая Эля, про которую говорили соседи, оказалась моим спасением, еще одним ангелом-хранителем. А если бы я пошел туда первым и, не дай Бог, дверь оказалась не заперта, то шансы выйти из воды сухим были бы близки к нулю. И Подмазов хорош! Неужели до сих пор он не мог найти Костика. Ведь фото, которыми меня шантажировал Серега, он видел и даже взял один снимок себе. На память что ли? Идиот. Нет, явно с выбором сыщика я промахнулся. Расскажи я Алине про фотографа, думаю, она изменила бы свое мнение об этом Шерлоке в лапсердаке.
Нащупав в кармане ключи от машины, я щелкнул пультом. Мне хотелось поскорее отгородиться от всего случившегося, нырнуть в другое пространство. И действительно, едва я сел за руль и захлопнул дверцу, дышать стало как будто легче. Прикрыв глаза, я откинулся на сиденье. Куда теперь — домой, напиться с Усовым или к Алине? Увы, увы… Не подходит. Напиваться с утра можно только художникам, у них на то бывают свои, профессиональные, причины. У меня таких причин быть теоретически не могло. К тому же мое желание может не совпасть с настроением творца. К Алине тоже не могу — не получится скрыть раздрай в душе. Начнет пытать меня не хуже любого следователя, а сил изворачиваться и врать у меня, однозначно, нет.
Я вдруг осознал, что у меня нет друга, настоящего друга, которому я мог бы довериться в такой вот непростой ситуации. У отца был Виталий Иванович, у Алины тоже есть подруга. Не знаю, насколько она бывает с ней откровенна, но она есть. Я достаточно близок с Петром, но это сосед, и дружба наша чисто соседская. Времена наступили трудные, жесткие даже, поэтому, наверное, сейчас не друзья, а все больше сослуживцы и партнеры…
— Не подвезете?
Я вздрогнул и открыл глаза. В стекло негромко стукнул пальцем Подмазов. Вот же не зря говорят — помяни черта, он и появится! Я кивнул на место рядом.
— Здравствуйте, Алексей Викторович. — Сыщик медленно опустился на сиденье и захлопнул дверцу. Он выглядел уставшим и даже как будто приболевшим.
— Доброе утро.
— Не такое уж и доброе.
Он был серьезен. Я очень зол. На него, на себя, на весь мир. Ясно, что Подмазов уже в курсе случившегося.
— Считаете, что я виноват, — не спросил, а угрюмо констатировал я.
— Не знаю. Возможно.
Меня обдало жаром. В каком смысле «возможно»? Неужели он считает, что это я убил Костика?