Любовь в заказе не значится
Шрифт:
Добраться до приемного покоя удалось без препятствий и остановок. А дальше в ход пошли проверенные грязные методы. Трижды их останавливали с возмущенным требованием вернуться в палаты. Трижды Игорь открывал свой кошелек и хрустящей наличкой освобождал путь дальше.
Радуясь, что выбрала состоятельного мужчину, Ольга не сопротивлялась. Она даже позволила в машине пристегнуть себя ремнем безопасности и не отвлекала своего хмурого водителя от дороги до самого дома. Его дома.
Сорвалась лишь в лифте. Чистый, просторный, он так и располагал
В квартиру они ввалились почти одним целым. Прелюдия в кабинке лифта совсем лишила терпения. Ключи со звоном упали на пол. Сильные руки легли на женские бедра и подняли в воздух.
Ольга со стоном облегчения обхватила ногами бедра Игоря. За спиной была стена. Впереди он, горячий как печка, сексуальный в своём безумии и до одури красивый. А внутри уже ныло от желания поскорее почувствовать внутри бешеные толчки.
– Скучала по мне?
– Варшавский быстро разобрался с ширинкой, спустил боксеры и медленно потерся членом о влажные складки.
Ольга не представляла, как ему удавалось держаться. Плечи под пальцами были каменными, глаза горели чумным блеском.
– Каждый день и каждую ночь, - острые ногти в отместку за пытку оставили длинные следы на спине.
– Знала, что верну тебя?
– он протолкнул головку и остановился. Как садист. Как последний мазохист и маньяк-извращенец.
– Ни секунды не сомневалась, - кончики пальцев ласково погладили свежие царапины.
– Ведьма!
Первый толчок был осторожным и таким же медленным. Игорь будто забыл, как занимался с ней сексом раньше. Как трахал, перекинув через спинку дивана. Как ставил на колени посреди комнаты и вышибал дух своим напором. Как полировал ее задом подоконники, барную стойку, обувную тумбу…
Сейчас он брал ее иначе.
– Моя собственная беременная ведьма.
Гладил изнутри членом и не позволял качнуться навстречу.
– Охрененная… - глуша протесты поцелуями, неспешно, каждый раз проталкивался не до конца. Без уже привычной сладкой боли, без ярости.
Это был словно кто-то другой. Все с тем же горячим темпераментом, но заботливый и невероятно ласковый. Ольга даже и не знала, что он может быть таким. Ни в Аммане, когда лечил ее собой, ни здесь, когда собирал душу по кусочкам утром после признания, Варшавский не любил ее так нежно.
Никогда бы не подумала, но эта ласка оказалась в разы сильнее одержимой страсти. Она как бархатный прибой смыла с души все сомнения. Зализала раны. Влила новые силы.
Понадобилось лишь несколько толчков, чтобы почувствовать, как внутри зарождается цунами. Игорь держал ее по-прежнему крепко. Бедра двигались то быстрее, то медленнее, а Ольга больше не могла.
Вместо обычных проклятий с губ полетели признания… в любви, вере, тоске. Тело завибрировало от удовольствия. Плоть начала сжиматься, принимая в себя все новые
Игорь был ее маяком и штормом одновременно.
Он был ее любимым и стал любящим.
Нежданный. Сложный и теперь ее.
Никогда еще Ольге не было так легко верить собственному счастью. Никогда еще она не ощущала столько радости.
Теперь и навсегда.
Эпилог
Сороковая неделя Олиной беременности стала неожиданностью для Игоря и всех его родных. Всех, потому что швейцарская «диаспора» Варшавских умудрилась приехать погостить именно сейчас.
Снятый люкс в отеле заполнялся только ночью, а днями вся эта толпа словно ураган носилось по квартире Варшавского. В детской по три раза на день переставлялась мебель. На плите постоянно что-то шкварчало, а кофеварка работала, не выключаясь.
В довершение к общей картине апокалипсиса каждый час в дверь звонил все новый курьер с очередной партией похожих на маленькие смирительные рубашки распашонок, хитрых бутылочек для кормления, противно гремящих игрушек, мыльно-рыльных принадлежностей и прочей ерунды.
Доводы о том, что все это лишнее, не действовали ни на мать, ни на сестру. Уже и не надеявшиеся, что любимый сын и брат порадует их наследником, обе днями напролет превращали квартиру в филиал «Детского мира» и по телефону изводили консультантов магазинов бесчисленными вопросами о безопасности, экологичности и прочих модных глупостях.
Во всем этом дурдоме адекватных людей, не считая самого Игоря, оказалось лишь двое. Первым был Никита. Хоть мальчишка и принял швейцарскую родню как свою, но в психоз сороковой недели он все чаще изображал, что не знает русского языка и до вечера отсиживался у себя в комнате.
Вторым адекватным человеком, как ни странно, оказалась Ольга. Благополучно миновавшая период гормональной пляски, она больше не заливалась слезами и перестала закусывать чай, суп, печенье и прочее солеными огурцами.
Округлившаяся и неповоротливая как пингвинчик, Оля замашками и острыми фразочками больше всего напоминала себя в их первую встречу. Игорь не представлял, где, но она даже умудрилась раздобыть эротичное белье для очень беременных и каждую ночь изводила его своими губами.
Её можно было считать идеальной женой. Страстная, вменяемая, хозяйственная и вынашивающая под сердцем его сына - женщина-мечта. Партнёры и коллеги завидовали Варшавскому. Посторонние мужики оглядывались вслед. Все было идеально, если бы не одно «но». Ещё когда беременность перевалила за пятый месяц, эта сумасшедшая баба умудрилась найти себе работу.
Загруженный новыми проектами по самую маковку, Игорь пропустил момент трудоустройства. С неделю он без всякой задней мысли выслушивал её рассказы о зажравшихся чиновниках, новых рейдерских захватах и махинациях с кредитами.