Любовь вне игры: история одного политического самоубийства
Шрифт:
Приветственно звякнул колокольчик.
– Can I help you? – Обаятельный молодой человек – хозяин антикварной лавки появился из глубины мгновенно, словно ждал ее в эту непогоду.
– Нет, спасибо, я только посмотрю, – ответила она по-английски.
Молодой человек, обласкав ее располагающей улыбкой, вернулся к своим делам за конторку.
Мария постояла возле старинных венецианских шкафчиков. Перешла к церковной утвари. Повертела в руках подсвечник на двух львиных лапах с потускневшей позолотой. Удивилась его легкости. Деревянный?
– Откуда
– Это восемнадцатый век, но не Венеция, – пояснил молодой человек, видя ее замешательство. – Слишком простые. Это Тоскана. Тосканские церковные подсвечники. Обычно их покупают, чтобы делать лампы. На них навешивают абажур…
– Как здорово…
Вспомнила, что Гуэрра живет недалеко от Тосканы. Представила себя хозяйкой палаццо. Она купила бы эти подсвечники. И обязательно расставила бы в залах венецианские шкафчики… «Ты совсем с ума сошла от романтики! – упрекнула она себя. – Замечталась! Василия искать надо, а не воображать невесть что…»
Она поставила подсвечник на место, в последний раз окинула взглядом помещение, где жались друг к другу одинокие осколки прошлого, разных судеб, где перемешались время и страны. Попрощалась с хозяином. Потянулась к ручке двери. И – замерла.
Из пыльного угла, где в тяжелой, почерневшей от времени раме стояло зеркало, на нее смотрела темная женщина без лица. Кто она? Мария подошла поближе. Амальгама местами стерлась, потрескалась, рассыпалась мириадами изломанных линий…
– Это зеркало, семнадцатый век…
Не в силах отвести взгляд, Мария рассматривала свое искаженное временем отражение. Это она? Нет, не может быть. Это – другая женщина. Или – она, но много старше.
Отражение притягивало. Мария сделала шаг навстречу и – замерла. Медленно, очень медленно антикварная лавочка начала приходить в движение. Стены сдвинулись по часовой стрелке, с каждым оборотом все ускоряя темп, закручиваясь в спираль. Отражение исчезло, трещины на амальгаме стали множиться, разрастаясь, увеличиваясь в размерах, давая выход чему-то неизвестному, страшному… Сквозь щели сочилось красное. Горло сдавило спазмом. Из глубины послышались стоны, детский плач, крики…
– Ах вот ты где?! – Знакомый насмешливый голос выдернул ее из кошмара. Мария отшатнулась. Два шага назад – и вот она уже рядом с Василием. Все мигом встало на свои места. – Я обыскался уже, начал бояться: ты ведь вообще не ориентируешься в пространстве! Ну что тут у тебя? Зеркало? Ух ты, наполеоновская эпоха! Красивое… старое. Наверное, стоит страшных денег. Пошли отсюда. Нам надо попасть еще в тысячу мест!
Василий потянул ее к выходу. Зеркало словно нехотя прощалось с ней. Мария бросила через плечо последний взгляд: темное отражение будто повернулось к ней спиной и… растворилось…
– А кстати, – обернулась Мария на пороге, – сколько стоит это зеркало?
Молодой человек снова улыбнулся, и в этот раз в его улыбке ей почудилась причастность к тайне:
– Мне
Глава 4
– Смотри, Мария, дождь закончился! Отлакированные водой автомобили стояли в лужах, где пузырились последние капли. Мария поежилась. Как будто кто-то специально включил дождь и теперь неожиданно выключил. И вдруг Мария как-то сразу, во всем теле – от головы до пят, – резко почувствовала усталость. Ну почему, почему, спрашивала она себя, она все еще старается удержать связь с реальным миром? А ведь это – ошибка… Может, лучше покориться? И наконец согласиться на предложенный плывущим городом сценарий?..
– Куда мы едем? – На пристани белел маленький пароходик.
– Догадайся с трех раз… – Они подошли к кассе. – Give me, please, two tickets to the cemetery…
– One-way or return? – сухо уточнил из окошка простуженный голос.
– Only one-way, please…
Мария рассмеялась первой:
– Два билета на кладбище только в одну сторону – звучит на грани абсурда…
– Я имел в виду – вернемся другим путем… Но, согласись, получилось неплохо… Для классического триллера сгодится…
Запыхавшись от смеха, взобрались на крепкую, аккуратную палубу. Пароходик величественно тронулся, с торжественностью, подобающей судну, переправляющему души через воды Стикса. Не прошло и получаса, а они уже стояли в абсолютной тишине на берегу острова Сан-Микеле – венецианского кладбища. Пароходик отчалил, неминуемо удаляясь… Огромные, тяжелые ворота кладбища невольно будили образ врат, за которыми нет возврата к мирской жизни.
– М-да. – Мария потерла вмиг озябшие руки. – А мы не погорячились, когда просили билет в одну сторону?
Шутка отчего-то не показалась такой уж забавной.
Они вошли в Город мертвых. Монументальное католическое кладбище и нельзя было назвать иначе. Дороги-улицы, выложенные по всем законам городского строительства, расчерчивали остров на кварталы усопших. Были здесь и широкие проспекты, и тихие аллеи с заботливо расставленными скамейками. По обе стороны от них – огромные склепы-дома, где каждому родственнику найдется место. И только сверх меры ухоженные дворики с их двухметровыми памятниками и искусственными цветами служили напоминанием, что жители никогда не нарушат своими голосами многовековой тишины…
– Ну, теперь все поняла?
– Угу, – ответила Мария. – Здесь похоронен Бродский, верно?
– Ну просто умница! А еще – Дягилев и Стравинский. Только я не знаю, как мы их найдем. Ни табличек, ни надписей, ничего…
– Давай попробуем. Как-нибудь набредем.
Но прошел час, а затем и второй, а их поиски все не приводили к успеху.
– Слушай, так мы долго будем блуждать. – Василий посмотрел на часы: близилось время закрытия кладбища. – Пора включать логику.
– Ты хочешь сказать, что мы не там ищем?