Любовь вне правил. Часть 1
Шрифт:
Серьезно? Измена жениху – это не так уж и страшно? Её куда больше волнует, что она не устояла перед собственной слабостью, о наличии которой в себе она не догадывалась все эти годы? Ведь Бауман был прав – не он, а ОНА поцеловала его первым! И вернулась в его номер сама! Что ей стоило ему просто позвонить? С чего она решила, что он не мог найти кольцо первым? Ведь её поступок от и до отдавал откровенной тупостью и детским идиотизмом! И не надо сейчас все это списывать на алкогольное опьянение! К тому времени она уже достаточно протрезвела, чтобы соображать на должном для неё уровне.
Нет-нет-нет и ещё раз НЕТ! Она не станет анализировать свои поступки и искать истинные причины на глубоко закопанных полочках спящего подсознания. Только не сейчас и не
И зачем (а, главное, перед кем) сейчас обманываться? Ей слишком нравились эти ощущения, не смотря ни на что, и терять их призрачные касания невесомых солнечных зайчиков, откровенно говоря, совсем не хотелось. Должна же она иметь со всего этого хоть какие-то поощрительные бонусы с моральной компенсацией? А сгореть в адском пламени собственного стыда она ещё успеет!
Стащив с себя трусики, первой мыслью Джо было их вообще выбросить, а лучше сжечь. И это явно были действия уголовного преступника, который в этот самый момент занимался избавлением от улик.
Да, Джо, присыпь сразу стиральным порошком и залей всё ковровым пятновыводителем, обычно так настоящие профи избавляются от запахов, крови и прочих отпечатков своей преступной деятельности. И твоё счастье, что Гаррет – адвокат по бракоразводным процессам!
Но они реально очень пахли! Причём на расстоянии, ей даже не надо было для этого притягивать их к своему носу. Если запах и можно было бы отстирать, то остальное... Бауман-таки до них добрался, как и грозился с их первой через 20 лет встречи в Аркадии. И сейчас это выглядело как-то жутковато пугающе, словно теперь у него был полный доступ ко всему её нижнему белью. И он не просто пометил эти трусики своим запахом и семенем, воздев их с победоносным кличем, как тот варвар-дикарь над своей головой, он расписался по ним весьма конкретным намеком на какие-то там будущие права от предъявителя.
"Ты ведь понимаешь, что это ровным счетом ничего не значит?" – кто бы мог подумать, что Джоанн Слоун когда-нибудь скажет нечто подобное и не кому бы то ни было, а самому Ричарду Дункану Бауману, своей первой юношеской любви. Но она действительно ему это говорила, практически не задумываясь, на автомате. Слова сами собой вылетали из её циничных губок в то время, как её крыло млеющей дрожью и подкожной эйфорией недавно пережитых оргазмов и слишком близким присутствием человека, который с ней всё это вытворил. Она старалась на него не смотреть, но боковое зрение предавало похлеще ноющего от беспрестанного экстаза тела. Вначале она металась по его шикарной и подавляюще огромной спальне (в которой запросто могли вместиться целых три их с Гарретом спальни!) в окружении панорамных экранов стеклянной веранды с видом на ночной Леонбург с высоты птичьего полета, выискивая своё нижнее белье подобно охотничьей борзой, взявшей след долгожданной добычи. Тандер в тот момент возлежал на боку поперёк своей необъятной кроватки, как тот патриций на парчовых подушках после очень сытного обеда и не менее насыщенной оргии. Хотя нет... Скорее, как чуть притомившийся Дьявол, с едва тлеющей улыбочкой на припухших и раздражающе выразительных губах и чуть прикрытыми глазами самодовольного триумфатора. Его бронзовая кожа слегка лоснилась глянцевой
Тогда-то она и почувствовала, что слишком уж поспешила и ванна бы ей на тот момент ох как бы пригодилась (или на худой конец биде). По её бедру с внутренней стороны побежала небольшая струйка спермы. Но она уже натягивала на себя трусики, совершенно не задумываясь о том, насколько делала это далеко не изящно и картинно.
"Можешь принять душ, тебя никто отсюда взашей не выгоняет, если уж на то пошло" – Бауман проигнорировал её последнюю фразу, продолжая изучать её со своего места и буквально скользить осязаемым взглядом по фигурке и тем местам очень гибкого тела, где уже успели побывать и его руки, и губы, и язык. И она это чувствовала, чёрт его дери! Именно физически, ощущая, как предательски напрягаются опухшие и всё ещё горячие складки вульвы с внутренними мышцами вагины. Возбуждение не сходило, пусть она и кончила до этого раз пять или шесть. Наверное, он и вправду что-то сильно ей там растер, подобно зудящей ранке, которую всё время хочется почесать, прекрасно понимая, что от этого зуд станет ещё более сильным и нестерпимым.
"Прости, но я и так злоупотребила твоим гостеприимством!" - и она старалась на него не смотреть, хмурясь, изображая невозмутимую сосредоточенность и делая вид, что её больше заботит состояние её лифчика, не сломал ли он и в самом деле замочек на бюстгальтере? Одевать блузку на голую грудь не особо-то и хотелось, как и пихать часть своего нижнего белья в дамскую сумочку.
"Никогда бы не подумал назвать то, чем мы тут занимались моим гостеприимством!"
О, как она ещё не швырнула тогда в него чем-нибудь увесистым и желательно прямо в его чертову ухмылочку!
"Называй это как хочешь, но ты же должен понимать, как никто другой, что это было... было всё слишком... спонтанным и порывистым! Обычный зов плоти! Да и кому я пытаюсь такое объяснить?" – действительно, оправдательная речь выглядела слишком корявой, и попробуй она в том же духе объясниться перед Гарретом... Боже, она совсем забыла о Гаррете!
Бауман иронично изогнул левую бровь и не менее демонстративно поджал растянутые в слащавой лыбе лепные губы, из-за чего запустить в него ну хоть чем-нибудь (пусть и этим лифчиком) стало просто до дикости навязчивым!
"Ты настолько хорошо меня знаешь и так уверена, что понимаешь кому и что объясняешь?"
И что она ему могла привести в качестве весомого аргумента? Он же был тысячу раз прав, будь он сто тысяч раз неладен! Она абсолютно не знала этого человека! И грубо говоря... легла в постель к незнакомцу... практически к первому встречному! Она, Джоанн Слоун, которая продумывала все свои действия и решения с дотошной тщательностью скрупулезного педанта! Великий стратег и хладнокровный комбинатор сегодня пал жертвой эмоционального дисбаланса!
Всё, что она могла сделать в тот момент, это развернуться и чуть ли не бегом выскочить в гостиную. И её колотило – плавило и топило, бросало то в жар, то в холод, и едва ли это был озноб от охлаждающего воздуха, не говоря уже о полном отсутствии угрызения совести как таковой! Какой там стыд перед Парчером, она краснела и дрожала совсем под иным давлением совсем других и слишком красноречивых глаз. Поскольку понимала, что необдуманно переступила ту самую запретную черту, за которую её будет теперь непреодолимо тянуть на подсознательных инстинктах каждую неосознанную минуту, час, день и ночь. Её уже итак тянуло, хотя не прошло и пяти минут после того, как она выползла из-под Баумана, причём в буквальном смысле этого слова.