Любовь вопреки

Прибыльцова Елена

– Так я Акулине убираться помогала, а то Лушка спать уже завалилась...

– Ты случайно не знаешь, где мой муж и господин Моретти?

Настя забрала из рук Софьи щётку и принялась расчёсывать её длинные локоны.

– Случайно знаю, – лукаво захихикала она. – Прохор Андреевич повёл итальянца в баню. Представляете, он ни разу в нашей русской бане не парился! Вот нехристь-то! Угорит ещё там с непривычки!

– Прекрати немедленно так отзываться о сеньоре Лоренцо, – сказала Софья. – Он очень интеллигентный и образованный человек! Просто

у них свои обычаи, к тому же он наполовину русский!

– А он симпатичный! Правда, барышня?! Одни глаза чего стоят! Чёрные как ночь, а губы...

– Настя, замолчи! – вновь одёрнула её девушка. – А где Антон? Уехал?

– Уехал, давно уже. Я слышала, как он барина уговаривал в трактир пойти, но он наотрез отказался! Ещё Прохор Андреевич велел Акулине комнату приготовить для итальянца...

– Всё то ты знаешь! – Софья забрала у служанки щётку. – Отправляйся спать, поздно уже!

– Хорошо, как скажете! Софья Борисовна, а можно мне одним глазком на колечко ваше новое взглянуть? – попросила Настя.

Девушка с улыбкой протянула ей руку.

– Красиво-то как! Счастливая вы, Софья Борисовна! Муж вам такие дорогие подарки дарит, да и сам он как яхонт драгоценный...

Тут в спальню вошёл Прохор, и Настя поспешно ушла.

– Не нравится мне девка эта! Везде свой нос любопытный суёт, – недовольно произнёс он.

– Перестань, Проша, она очень хорошая, просто неугомонная немного. Но я её люблю, как подруга она мне стала. Да и ведь это Настя тогда помогла нам увидеться! Не забывай! К тому же, Акулине с Лукерьей помощь не помешает...

– Ладно, пускай живёт, – махнул рукой Волгин.

А про себя подумал:

«Эх, Соня, знала бы ты, какая она тебе подруга, вмиг бы со двора погнала»….

– Ну и как, Лоренцо наша баня понравилась? – весело спросила Софья.

– Ещё как понравилась, – рассмеялся Прохор. – Только думаю, он туда больше ни ногой! Я его от души берёзовым веничком попотчевал, так он холодной водой окатился и дал дёру! Говорит, не понимаю, как вы такой жар терпите, у меня уже кожа трескается! И это я ещё на каменку не плескал!

– Бедный Моретти! – смеясь, сказала Софья. – Мне его искренне жаль!

– А меня ты пожалеть не хочешь? – Прохор вплотную подошёл к ней и крепко обнял жену. – Я безумно соскучился по тебе, моя родная...

– Соскучился, говоришь?! – Софья высвободилась из его рук и присела на стул перед зеркалом. – Но, судя по рассказам Лоренцо, тебе вовсе некогда было там без меня скучать! Давай, признавайся, что тебе понравились столичные барышни, среди которых ты произвёл фурор, опять же со слов твоего нового друга!

– В общем-то, он нисколько не преувеличивает! – гордо вскинул подбородок Прохор.

По смеющимся глазам Софьи он понял, что она не сердится и решил подыграть ей. Взяв со столика веер жены, он уселся на кровать и принялся обмахиваться им.

– Ах, дорогой Прохор Андреевич! Как же вы превосходно танцуете! А какой у вас изумительный тембр голоса! Вы наверняка кому-то

посвятили этот чудный романс? Она присутствует здесь? Ах, какой вы статный и высокий, с вас только картины писать. У меня есть один знакомый художник, я могу вас представить ему! – парень жеманно поправил волосы, и, спрятав лицо за веером, громко расхохотался. – Вот далеко неполный список комплиментов, услышанных мною за вечер! Не буду скрывать, мне было весьма лестно!

– Ах, лестно! – смеялась Софья, вытирая выступившие слёзы. – Больше ты у меня один никуда не поедешь, это я тебе вполне серьёзно говорю! А картину с тебя наш местный учитель рисования господин Лавров напишет, если уж тебе больно хочется!

Волгин, ещё больше залившись смехом, упал на постель:

– Соня, прекрати! У меня уже слёзы градом! Ты ведь знаешь, что Лаврова за пьянство выгнали из школы, и он теперь занялся частными уроками, вот только идти к нему никто не спешит, так как для вдохновения он не прочь пропустить рюмочку-другую. Ты что, хочешь, чтобы он нарисовал меня косым или горбатым?!

– Да, меня вполне это устроит!

– Я и не сомневался!

Отсмеявшись, Волгин вытер глаза, и встав с кровати, подошёл к открытому окну.

– Душно сегодня, прям как лето уже. Наверное, гроза будет, – он распахнул свой золотистый парчовый халат и провёл ладонью по разгорячённому раскрасневшемуся лицу. – А если серьёзно, Софьюшка, то все эти столичные дамочки какие-то искусственные и блёклые, словно нету в них жизни. Они и мизинчика твоего не стоят! Зато думают о себе Бог весть что...

Прохор подошёл к девушке, и, опустившись на пол, положил голову к ней на колени.

– Какое счастье, что я встретил тебя, душа моя, – прошептал он и оба надолго замолчали, словно читая мысли друг друга без слов.

Софья нежно гладила его лицо, касаясь горячих губ кончиками пальцев. Потом запустила пальцы в его шелковистые густые волосы и, тихонько вздохнув, посетовала:

– Ну зачем же ты подстригся, Проша, всё никак не могу привыкнуть к тебе без твоих кудрей...

– Отрастут, куда они денутся, – сказал парень. – А знаешь, Соня, кого я на том балу встретил? Золотова... Как тесен мир, оказывается... Он сделал вид, что не знает меня, но так презрительно смерил меня взглядом, что я еле сдержался. До чего же он всё-таки мерзкий тип! Судя по его физиономии, он был весьма удивлён, увидев меня там. Ну, а я уж постарался не ударить в грязь лицом! – усмехнулся Прохор.

Он почувствовал, как девушка напряглась при упоминании о Золотове. Подняв голову, он заглянул ей в глаза:

– Ты чего, Соня, до сих пор вздрагиваешь, как его имя услышишь?

– Не знаю, – пожала она плечами. – Как вспомню, что к свадьбе с ним готовилась, пусть и понарошку, так плохо мне становится... Боялась я его очень, от одного его взгляда прочь бежать хотела...

– Всё прошло, словно страшный сон, – сказал Прохор, целуя её ладонь. – Ты моя девочка, только моя. Иди сюда!