Любовь всесильна

Бритт Кэтрин

Со своего места в дальнем конце стола, где она сидела рядом с Бруно и Юнис, Мартина с тяжелым чувством наблюдала за этой небольшой драмой. Он достоин лучшей пары, чем Кэй, слишком избалованная, чтобы стать сразу же хорошей женой, а не тогда, когда она созреет для этого. Раздраженные, капризные складки у ее рта говорили об этом. Мартина в который раз напоминала себе, что Доминик женится лишь по собственному выбору, у Мартины — лишь природные данные и обаяние молодости и еще способность заботиться о своих друзьях, тогда как у Кэй — куча

денег и социальное положение.

После обеда начались танцы. Мартина обожала танцевать. И она, пожалуй, перетанцевала почти со всеми, кроме Доминика, после чего, решив устроить себе передышку, пошла в туалетную комнату поправить прическу. В тот момент, когда она встряхнула головой, чтобы поднять волосы наверх и стянуть их в узел, в комнату вошла женщина и встала с другой стороны длинного настенного зеркала. Это была Кэй Янг. Начав подкрашивать лицо, она метнула взгляд в сторону Мартины. Никто не хотел говорить первым, думая, что это сделает другая.

— Мисс Флойд, можно вас на минуту? Слова, произнесенные нараспев, прозвучали вежливо, но без намека на дружелюбие. Мартина развернулась худеньким плечиком в сторону выхода и посмотрела в жесткие голубые глаза, выражавшие лишь любопытство.

— Да? — спокойно ответила она. На ней в этот вечер было белое кружевное вязаное платье, и она с удовлетворением подумала, что хорошо сделала, надев подарок Бруно. Перехватив блеснувший взгляд Кэй, она поняла, что та рассматривает ее платье и еще более внимательно — руку: у Мартины не было кольца.

— Давно ли вы знакомы с синьором Бернеттом ди Равенелли? — спросила Кэй.

— Нет, — коротко ответила Мартина. Кэй повернулась к зеркалу, чтобы как следует уложить пряди волос.

— Но вы встречались с Майей, невесткой синьора Вортолини? Я слышала, что она очень красива.

— Нет, я никогда не встречалась с нею, — любезно ответила Мартина.

Кэй, проводя хорошо наманикюренными пальцами по изогнутым бровям, встретилась в зеркале с глазами Мартины.

— Какая ужасная трагедия, не правда ли? И такой приятный маленький мальчик.

— Да, вы правы.

Несмотря на желание подавить свои чувства, Мартина понимала, что в ней возрастает неприязнь к этой молодой женщине, которая затеяла разговор только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство в отношении Доминика. Она не особенно сожалела об этом, потому что подозревала, что неприязнь была взаимной — внутренняя антипатия из-за ревности, ничего больше.

Кэй не имела представления о чувствах Мартины к Доминику. Она даже и не считала Мартину своей возможной соперницей. Вот синьора Вортолини — это другое дело, она может представлять опасность. Нисколько не обескураженная, Кэй спрашивала дальше, кладя футляр с косметикой в дорогую золотую вечернюю сумочку, хорошо сочетающуюся с ее золотыми туфлями.

— Не кажется ли вам, что Доминик — самый потрясающий мужчина в Венеции? — болтала она. — Красивый, с великолепной фигурой и такими римскими чертами

лица! Никогда не догадаешься, что он родился и воспитывался в Англии. В свое время его мать была, конечно, признанной красавицей. Я видела ее миниатюру. Отец его был также интересный мужчина, принадлежал, кажется, к сословию пэров или что-то в этом духе. — Она снова бросила взгляд своих жестких голубых глаз на изящную девичью фигуру Мартины, такую скромную, несмотря на сверкающее колье. — У вас есть любимый, мисс Флойд? — И она тут же издала короткий смешок. — Глупая, о чем я спрашиваю, ведь у вас нет ни кольца, ни какого-либо другого знака.

— Да? — озорно ответила Мартина, решив, что будет лучше, если Кэй останется в сомнении на этот счет. Ей поначалу захотелось посмеяться над задумавшейся Кэй, но вместо этого она пошла к двери, внезапно почувствовав отвращение к разговору и желая, чтобы вечер закончился как можно скорее. Доминик говорил ей, что он только избранным показывает работы своей матери.

А он показывает еще и самое дорогое, что у него есть, — миниатюру, и показал он ее Кэй, что могло означать только одно: девушка из Америки занимала его мысли больше, чем кто-либо другой.

Танцы были в самом разгаре, когда она вернулась в бальный зал. Высокая фигура тут же отделилась от группы, стоящей неподалеку от двери.

— Можно? — с улыбкой обратился к ней Доминик, и они закружились в танце.

Следующие несколько минут были полны радости, сладкой и горькой. Как и ожидала Мартина, он великолепно танцевал. Он вел ее, и она почти бессознательно подчинялась каждому его движению, с безошибочной точностью и восторгом, захватившим ее полностью. Он держал ее крепко, но не ближе, чем этого требовали правила этикета. Никто из них не произнес ни слова: Мартина боялась разрушить это волшебство.

Когда музыка наконец кончилась, они снова оказались у двери. Он отпустил ее руки, и она опять вернулась на землю с изумительным чувством пробуждения от волшебного сна.

— Благодарю вас, — поблагодарила она, инстинктивно опустив глаза, чтобы не видеть его взгляда. Ее сердце учащенно билось, и она отступила назад, увидев стоящую в дверях Кэй.

— Не хотите ли еще потанцевать? — тихо спросил он.

Удивительно, но Мартине не хотелось. От присутствия Кэй, как от явления злого ангела, все очарование вдруг разрушилось, лопнуло, как воздушный шарик.

— Нет? — переспросил он с вялой усмешкой. — Боитесь, что чудо больше не повторится? Возможно, вы и правы. — Неожиданно он взял ее за руку. — Пойдемте, я покажу вам площадь при лунном свете. Венеция выглядит по-разному, а этот вид — один из самых лучших.

Доминик повел ее через зал к высоким французским окнам, и они вышли на балкон. Оркестр, начав играть следующий танец, зазвучал приглушенно, потому что он прикрыл дверь, и Мартина шагнула вперед, вдыхая бодрящий воздух. Перед ней открылось захватывающее дух великолепие.