Любовь взаймы (Техас! Чейз)
Шрифт:
— Чейз, ты слышал, что она сказала?
Он сгреб Марси в охапку и понес сквозь разломанную дверь спальни. Пэт, поручив двум помощникам присматривать за Харрисоном и домом на Сассафрас-стрит, последовал за Чейзом по пустым комнатам.
— Я вызову санитарную машину.
— Пропади она пропадом. Я быстрее довезу ее сам.
— Черта с два довезешь! Убьешь себя и невинных людей! Забудь об этом. Если не хочешь ждать «санитарку», клади ее в полицейскую машину, я отвезу вас.
Он держал Марси на коленях на заднем сиденье полицейской машины, отделенном решеткой от Пэта. Тот включил и сирену, и мигалку. Время от времени
Так как он не стал тратить время на поиски зонтика, волосы Марси были мокрыми от дождя. Капли дождя бусинами рассыпались по ее лицу и шее. Должно быть, Пэт захватил ее блузку, потому что Чейз не помнил, чтобы он ее поднимал. Он закутал плечи Марси в нее, но не стал возиться с надеванием рукавов и с застегиванием пуговиц. Он трогал ее волосы, ее бледные щеки, ее шею, а она продолжала смотреть на него настороженными, полными слез глазами. Они ничего не сказали друг другу.
В приемном покое ее сразу перенесли на каталку и увезли.
— Кто ее акушер? — спросил дежурный врач.
Все выжидательно посмотрели на Чейза.
— Я… я не знаю.
Помещение ее в больницу сопровождалось бесконечным количеством вопросов и заполняемых формуляров. Когда с этим было покончено, он вернулся в отделение «Скорой помощи». Там ему сообщили, что Марси уже перевели наверх, в родильное отделение, и что ее доктор сейчас подойдет.
Еще до осмотра гинеколог задал Чейзу много вопросов относительно нападения.
— Вы не знаете, ее изнасиловали?
Ошеломленный, растерянный, он покачал отрицательно головой.
— Была хотя бы попытка введения?
— Не думаю, — ответил он, с трудом выдавливая из себя слова.
Доктор успокаивающе похлопал его по руке.
— Я уверен, мистер Тайлер, что все будет в порядке.
— А что будет с ребенком?
— Я дам вам знать.
Но не дал. А прошло уже почти два часа. Пэт успел съездить в участок, разобраться с Харрисоном и вернуться, но до сих пор им не сказали ни слова о состоянии Марси и ребенка.
Что они там так долго делали?
Может быть, они не могли остановить кровотечение? Может быть, ей делали срочную операцию? Может быть, ее жизнь и жизнь ребенка были в опасности?
— Нет!.. — Чейз не сознавал, что простонал это слово вслух, пока не услышал звук своего собственного голоса, молящего судьбу, молящего Бога.
Марси не может умереть. Не может! Она стала слишком важна для него. Он не может потерять ее сейчас, когда он только что понял, как она для него дорога. Ему вспомнилось, о чем спросил его Лаки сегодня днем. Днем? Казалось, прошла уже целая вечность. Лаки спросил его:
— Что самое плохое может с тобой случиться, Чейз? Самое худшее?
Возможно, он знал ответ на этот вопрос уже тогда. Телефонный звонок Девон помешал ему в то время сформулировать ответ, сейчас он сам себе задал этот вопрос.
Ответ, четкий и развернутый, был у него готов: после потери Тани, потери их ребенка худшее, что могло с ним случиться, — это полюбить снова. Со всем остальным он мог справиться.
Пьянство, тяжелая травма на родео, постоянные увечья, может быть,
Этого он перенести не мог.
Он не мог снова начать нуждаться в женщине. Не мог вынести, чтобы его снова любила женщина. Не мог снова вынести зачатие ребенка.
Он ударил кулаком по холодному кафелю больничной стены и прижался к ней лбом. Стиснув зубы, крепко закрыв глаза, он боролся с осознанием того, что, он знал, было правдой.
Он полюбил Марси. И не мог себе этого простить.
Он не мог начать снова.
Как последний дурак, он отверг ее, когда был больше всего ей нужен. Повернулся к ней спиной, когда она была беременна и напугана. Из-за чего? Из гордости. Никому не нравится, когда им манипулируют. Но история с домом теперь казалась ему больше проявлением любви, чем манипулированием. Он был упрям, как осел, и не хотел принять простую и очевидную вещь: Марси любила его, он любил ее.
Если это было самым тяжким его преступлением, так ли это уж было ужасно?
Он рассмотрел свой грех со всех сторон, даже с точки зрения Тани. Она не пожелала бы ему другого. Ее способность любить была такой громадной, что она первая велела бы ему полюбить снова, если бы знала, что было им назначено судьбой.
Почему же он так с этим боролся? Что такого плохого он сделал? Почему он продолжал наказывать себя? Он полюбил изумительную женщину, которая чудесным образом любила его. Что в этом было плохого?
Ничего.
Он поднял голову и повернулся. В конце коридора из комнаты Марси выходил акушер. Чейз двинулся к нему длинными шагами, увеличивая скорость по мере приближения.
— Послушайте, вы, — хрипло сказал он, не дав доктору открыть рот, — спасите ей жизнь! Слышите? — Он припер изумленного доктора к стене. — Мне все равно, пусть это стоит миллион долларов, сделайте все, что нужно, чтобы она осталась жива. Поняли, доктор? Даже если… — Он остановился. С трудом глотнул и продолжал более резким голосом: — Даже если это приведет к гибели моего ребенка, спасите мою жену.
— Это не понадобится, мистер Тайлер. С вашей женой все будет хорошо.
Чейз смотрел на него, широко открыв глаза, и не хотел, не мог поверить этому. Счастливый поворот судьбы застал его врасплох.
— С ней будет все хорошо?
— Да, и с ребенком — тоже. Когда она упала на козлы, у нее в матке лопнул кровеносный сосуд. Он был слабеньким, на него из-за беременности было необычное давление. Кровотечение оказалось небольшим, но достаточным, чтобы испугать миссис Тайлер. Что вполне естественно. Мы его перевязали. Я сделал ультразвуковое исследование, чтобы удостовериться, что все в порядке. Плод никоим образом не пострадал. — Он показал большим пальцем через плечо на комнату, из которой только что вышел: — Она настояла принять душ. Сейчас сиделка помогает ей с этим. Когда они закончат, вы можете зайти и повидаться с ней. Я рекомендую несколько дней постельного режима. После этого, я думаю, беременность пойдет совершенно нормально.