Любовь заказывали? (сборник)

Гольман Иосиф Абрамович

– А сам? – затаив дыхание, спросил Фролов.

– Побежал искать маму. Больше я его не видела. А вы не слышали о той аварии?

– Что-то, кажется, слышал. – Ему было жутко даже представить, что чувствовал той страшной ночью ребенок. И каково ей об этом всю жизнь помнить.

– О таких вещах тогда не принято было писать, – спокойно реабилитировала его неосведомленность Лида.

– Извините меня за дурацкую шутку про дамбу, – растерялся Фролов.

Ему вдруг ужасно захотелось погладить ее по голове. Но не так, как утром хотелось, чтобы почувствовать

под рукой женское тело, а по-другому, он бы даже затруднился объяснить как, потому что своих детей никогда не нянчил.

– Чего уж там, – грустно улыбнулась Лида. – Что было, то прошло. Что-то я стала болтливая, – пожаловалась она Фролову. – Теперь вот вас гружу, словно психоаналитика.

– Грузите, пожалуйста, – засуетился Сергей Петрович. – Я буду только рад, если хоть чем-то смогу быть полезен.

А за окнами «Форда» начинало вечереть. Света стало меньше, тона – приглушеннее. Впрочем, Фролов знал, что до настоящей темноты еще очень и очень долго, – они ехали на северо-запад, а после Великого Новгорода и вовсе свернут на север, туда, где в эти дни от ночи совсем почти ничего не остается.

6

Останавливаться на перекус не стали – Лида отказалась, чтобы сэкономить время: ей очень хотелось помочь Фролову реализовать его мечту и посмотреть Ильмень. Растроганный Фролов в ответ разрешил жевать огурцы прямо в машине – черного хлеба по такому случаю купили в сельском магазине, – то есть сделал то, что еще вчера казалось неслыханным и невозможным.

Огурцы ели сразу из двух банок, и в обеих они оказались маленькими, тверденькими, пупыристыми и чертовски вкусными.

Доставала их из банки Лида, одни ела сама, другие передавала водителю, время от времени протягивая к нему отломанную от черной буханки вкуснейшую – мягкую, но с хрустящей корочкой – горбушку: Сергей Петрович откусывал от нее, не снимая рук с руля.

Фролову давно уже не было так вкусно, может – с «картошки», с незапамятных студенческих времен, когда отвратную совхозную кормежку они, как умели, пытались сделать съедобной с помощью даров природы из сельских погребов.

Наконец он наелся так, что отвел Лидину кормящую руку и даже не сказал, а промычал:

– Хватит.

– Как же славненько, – по-своему оценила ситуацию Лида, поудобнее откинувшись на спинку сиденья.

– Очень славненько, – подтвердил Сергей Петрович, с удовольствием взглянув на спокойное и довольное лицо попутчицы.

Так что, когда разом проехали несколько новых мотелей с призывно зовущими неоновыми вывесками кафе, никакого ощущения утраты не возникло. Точно так же, совершенно спокойно, прокатили довольно большой поселок, в котором предприимчивые жители устроили целую улицу из раздутых самоваров. Из их изогнутых труб в медленно темнеющее небо летели дым и искры, и даже издали было понятно, что чай в них – вкуснейший, как и сопровождающие чаепитие домашней выделки пирожки.

Но «Форд» не останавливаясь проехал дальше, к Великому Новгороду.

Вот

уже и развилка скоро: направо – объезд, ведущий – через мост над Волховом – в Питер. Налево – въезд, правда, очень длинный – в Новгород.

Точнее, все ровно наоборот. Чтобы повернуть налево, в город, с трассы надо свернуть направо, залезть на эстакаду и пропустить объездную дорогу под собой. Что Сергей Петрович и сделал с молчаливого девушкиного одобрения.

Сам он уже сомневался, что поступает мудро: солнца даже на западном горизонте не было видно, и хоть темнота на дорогу еще не опустилась, светлый день уже закончился.

Но назвался груздем – полезай в кузов.

«Форд» ехал по пустынной дорожке, ни встречных, ни попутных машин не наблюдалось.

Никаких указателей, говорящих о близости самого чистого в Европе озера, тоже не было.

Сергей Петрович остановился, включил внутрисалонный свет и изучил атласы. Именно два, как привык: по одному можно уехать уж очень далеко.

В первом ближайший съезд к Ильменю был обозначен рядом с поселком Пролетарий. Во втором такого поселка вовсе не было, зато значился населенный пункт с не менее примечательным названием Красные Станки.

В конце концов Сергей Петрович пришел к выводу, что не очень-то Пролетарий отличается от Красных Станков, и приготовился искать нужный левый поворот.

И тут ситуация изменилась: внезапно, на фоне сгущавшихся сумерек, он увидел местного жителя, неторопливо бредущего им навстречу по противоположной стороне неширокого шоссе.

Фролов мигом остановил свой «Форд» и приступил к рекогносцировке на местности методом экспертных оценок.

«Экспертом» оказался мужик лет сорока пяти, уже очень загорелый, явно в благостном настроении и с большим нательным крестом в вырезе легкой – несмотря на вечернюю прохладу – рубахи.

– Не подскажете, как нам к Ильменю подъехать? – обратился к нему Сергей Петрович, уже увидевший в мужике прямого потомка тех отважных людей, что узнавали курс по глубине погружения шеста.

– Не знаю, – равнодушно ответствовал сельчанин. – Не слыхал такого.

– Как не слыхали? – возопил уязвленный Фролов. Два атласа одновременно и одинаково врать не могут – это он по опыту своих путешествий знал точно. – Про озеро Ильмень не слыхали?

– А-а-а, Ильмень! – сильно ударяя на первом слоге, протянул вечерний прохожий. – Кто ж здесь не знает Ильменя! Ильмень – это другое дело.

– Ну и как к нему проехать? – ерзал от нетерпения Фролов – небо начинало темнеть решительно.

– А никак, – доброжелательно разъяснил эксперт. – Был на шоссейке мосток – теперь нет. Размыло. Так что только через Новгород. – И, довольный собой, неторопливо пошагал по темной дороге, быстро исчезая в сгущающихся сумерках.

– Фокус не удался? – констатировала Лида, слышавшая разговор через раскрытые окна.

– Похоже на то, – разочарованно согласился Сергей Петрович.