Любовь зла, полюбишь и… БОССА!
Шрифт:
Прервав поцелуй, посмотрел мне глаза. Мой затуманенный взгляд вряд ли мог прояснить ситуацию. В этот момент я почти ничего не соображала, смотрела на него и неосознанно кусала нижнюю губу, стараясь не выдать своего желания и не попросить его, чтобы он снова меня поцеловал.
Что уж он увидел в моих глазах, не знаю, но в итоге мне не пришлось просить. Он сам не мог сдержаться, чтобы не продолжить это безумство.
А потом уже остановиться сил не было ни у него, ни у меня.
Мы целовались, и в тот момент это было важнее, чем дышать. Он почти до боли прикусывал мою
Так мы оказались на подоконнике. Босс не задумываясь посадил меня на ближайшую поверхность. Ему требовалось освободить руки. И вот, не прерывая наш поцелуй, не останавливая этот безумно страстный бой губ и языков, он умудрился расстегнуть мой льняной пиджачок и убедиться, что под ним ничего нет, кроме кружевного лифа, того самого, что он недавно успел увидеть в этом же кабинете.
Когда его ладонь накрыла мою аккуратненькую левую грудь и большой палец обвел кружок по ореоле, а потом сдавил сосок, я не смогла сдержать стон.
Поцелуй был прерван на долю секунды. Мне не хватило кислорода. Я откинула голову и рвано глотала воздух. Именно в тот момент в памяти отпечатался запах этого мужчины: смесь кофе, цитрусовых и чего-то еще напоминающего соленое море и …
…и
В голове все смешалось, прошлое и настоящее. Тело прогнулось, вспоминая удовольствие, полученное тогда…
…мои стоны, его резкие движения и это тихое на выдохе «Крис-с-с».
А потом горькое послевкусие осознания неправильности произошедшего и совершенной ошибки.
Все это пронеслось в голове за мгновение, пока я наполняла легкие кислородом.
Это было сигналом. Не «колокольчик напоминания», а звон колокола из прошлого, говорящий, кричащий, что нужно остановиться и прекратить это безумие.
Во взгляде Бессонова тоже что-то проскользнуло, как будто он так же, как и я, вспомнил тот день и понял, что это ошибка.
Но мы оба проигнорировали этот звон колокола!
Ведь уже в следующую секунду блондин, ставший за последние два месяца моей порочной мечтой, окончательно принял решение за нас двоих. Свободной рукой притянул мое лицо к себе, и властные губы снова накрыли мои.
Поцелуй стал прелюдией к тому, что (теперь мы оба знали) уже неизбежно случиться тут на этом подоконнике.
Бессонов помнил, как я реагирую на его ласки.
И он продолжал, лаская грудь, срывать стоны с моих губ, глуша их поцелуями. Но на этом не останавливался, сжимая нежную плоть своей ладонью, играя с соском, усиливая эффект тем, что он не стянул белье, а терзал нежную кожу прямо через него. Трение кружева по возбужденному соску сводило с ума. Хотелось почувствовать его кожа к коже и раствориться в нем, в его запахе.
И я не стала себя останавливать. Его рубашка в этот раз расстегнулась легко. Мои руки помнили его тело. Ладони и пальцы уже ощущали жар его кожи.
– Черт, Крис, – выругался Бес, поняв, что на мне брюки и избавиться от них будет посложнее, чем от юбки.
В прошлый раз я была в платье, и подол его был задран, как только меня уложили на диван, а в этот раз
– Крис, никаких больше брюк, только юбки!
И, прежде чем я осознала смысла этой фразы и наконец-то остановила это безумство, он поменял руки и уже ласкал вторую грудь и властно целовал. Скользя языком по моим губам и вторгаясь глубже, он начинал новый поцелуй-бой, снова заставляя забыть обо всем.
В какой-то момент в голове проскользнула мысль:
Почему Влад не умеет так целоваться?
Но уже в следующий момент я забыла об этом глупом вопросе и о женихе, потому что Бессонов прервал поцелуй. Но он не собрался останавливаться, просто перешел на новый уровень. Его губы уже ласкали мою грудь, и уже не мужские пальцы, а язык дразнил мой сосок. А вот его рука опустилась ниже и нашла еще одну мою эрогенную зону, скрытую таким же кружевом нежно-розового цвета.
Первые нежные прикосновения сменились на более смелые, и я почти срывалась на крик. Но по инерции закрыла рот рукой. И нет, в тот момент я не вспомнила, где мы находимся, это был рефлекс. Влад считал, что я слишком чувствительная там. Поэтому я научилась скрывать, глушить свою реакцию на такие ласки, иначе просто не получала их.
Вот и сейчас кусала тыльную сторону ладони и молилась, чтобы мой блондинистый бес не останавливался, ведь я уже была так близка к тому, чтобы переступить черту невозврата. Сейчас я могла не играть роль приличной девочки, а быть самой собой и не стесняться этого. Я прижимала белокурую голову к своей груди одной рукой и сама шире разводила ноги, давая его руке полный доступ. Не снятые полностью, а лишь расстегнутые льняные брюки мешали, но мой Бес четко шел к цели, лаская меня и готовя к тому, чего мы оба хотели.
Его возбужденный член упирался мне в бедро, и два слоя ткани, джинсовая и льняная, не могли скрыть его твердость. Это возбуждало еще больше. Мой развратный мозг уже рисовал картинку того, что будет дальше.
Хотелось перехватить инициативу и довести его до такого же безумия, которое ощущала я сама. Уже забывая сдерживаться и закрывать рот ладонью, я стонала и шептала сухими губами его имя: «Бес-с-с».
Это было так созвучно с его тихим: «Крис-с-с».
Все это было в унисон, и когда, следуя картинкам в своей голове, я решилась и моя рука скользнула вниз, чтобы заняться ремнем мужских джинсов и перейти на следующий уровень…
Именно в этот момент мы оказались в кабинете не одни.
Открылась дверь, и в мой кабинет практически влетела Люба. Ее появление заставило нас остановиться. А она вошла и тут же закрыла дверь, щелкнув замком. И сделала это, чтобы та, которая шла следом за ней, осталась в коридоре, стопудово, получив закрывающейся дверью по фэйсу.
– Тимофей Александрович, вас, кажется, потеряли, – не стесняясь, пялилась на нас Люба и улыбалась, обращаясь к боссу.
Тут же ее слова получили подтверждение. Голос Сергеевой было слышно даже из-за двери.