Любовь зла – полюбишь и мажора
Шрифт:
– Но неужели ничего нельзя сделать? – в отчаянии воскликнула я.
– В чём проблема? – подключился к нашему разговору ещё один блюститель порядка.
– У меня инвалидная коляска, а он… этот… загородил съезд.
– Давай помогу, – пробормотал второй полицейский и пошёл со мной к Вене.
– Спасибо! – от души поблагодарила его я. – И всё-таки это неправильно, что некоторые люди ведут себя так…
– Не лезь в это, девочка! Тебе заняться нечем? Иди уроки учи!
– Что?! – я опешила.
– Что слышала. Не там справедливость ищешь, только проблем себе соберёшь.
Ну точно, шишка. Ладно, я подумаю об этом потом. А пока, по горячим следам, сделаю фото на память. На появившемся в моём смартфоне изображении было чётко видно номера крутой тачки и её "удобное" расположение на пешеходном переходе. Справедливости я, может, и не найду, но должны же быть хоть какие-то границы…
Глава 2.
Ярослав
Как же. Меня. Бесят. Все эти. Идиоты. Все! До единого! Ни одного, блин, нормального человека вокруг! Как так могло случиться, что на восемь миллиардов особей всего один я красавчик? А остальные – идиоты. Как на подбор. Даже батя мой, хотя, казалось бы, мэр… но о нём позже. Начнём с кузена, мать его растак через козла. Придурок чистой воды. Батя твердит, что это я виноват, мол, кто просил малахольного напаивать до белых чёртиков? А откуда мне было знать, что у этого дебилоида такая зашкварная реакция на огненную воду? Я вдвое больше могу выпить – и нифига. А этот – в милицию загремел! Что он там творил по пьяной лавочке в общественных местах, я даже вспоминать не хочу… и нет чтобы сразу мне позвонить, как проблемы начались – он принялся орать на всю улицу, что он племянник мэра и ему закон не писан. Долбаный провинциал… Нет, у нас тут тоже, конечно, не столица, но хоть элементарные понятия об этикете надо иметь! Хорошо, копы ему не поверили, вызвонили сначала тётку, матушку этого ху…торянина, но потом, конечно, и до бати дошло, однако ж забирать это мурло из обезьянника отправили меня. Как я бесился – ни в сказке сказать, ни пером описать. Похмелье, склад из голых тёлок (которых вполне можно было оприходовать ещё разок-другой) и полупустых бутылок… все мои друзья дрыхнут без задних ног, а я должен тащиться куда-то ни свет ни заря, вытаскивать этого утырка из-за решётки. Но отвертеться было нельзя. Батя наорал по телефону благим матом и заявил, что это всё моя вина – мне и расхлёбывать. Пришлось последние карманные в ментовке оставить, чтобы маргинала этого выпустили, а потом сразу оттуда с кривой похмельной рожей к царю-батюшке на поклон ехать. Как он орал и плевался! Как грозил оставить без денег и машину отобрать… Даже Станиславский бы поверил. Разумеется, я клятвенно пообещал взяться за ум: бросить пить и сдать все хвосты в универе, а уж после этого отправился к оставленным друзьям – один, без этого бесячего идиота-кузена. Вечеринка плавно перетекла в пикник за городом, потом ещё в одну вечеринку… Некоторое время жизнь шла своим нормальным чередом, а потом – закончилась.
Чесслово, мне в тот вечер показалось, что вот сейчас батя достанет ремень из брюк и отходит меня, как мелкого пацана. На самом деле, я даже и не помню толком, бил ли он меня когда-нибудь в детстве, а сейчас, в 23, уже явно поздно – это любой мало-мальски разумный человек скажет. Но "разумный" – это было не про моего отца в тот момент.
– Щщенок! – шипел он, то краснея, то бледнея попеременно. – Сопляк! С*кин сын! Что ж за наказание такое? И когда вся эта канитель закончится?! Наверное, с моей смертью… которой недолго ждать осталось, с таким-то сыном…
– Бать, да чё случилось-то? – стараясь унять дрожь в голосе, спросил, к счастью, трезвый я.
– Я тебе скажу, что случилось! – затряс он опять побагровевшей до синевы одутловатой физиономией. – Я тебе сейчас всё покажу! И кузькину мать, и где раки зимуют, и как моё имя из-за тебя, м*дака, на все корки полощут!
– Кто?! Где?! – изумился я, точно зная, что в последние дни никак на людях не отмечался. Бухал с друзьями и тёлками тихо на даче, без привлечения участковых и госнаркоконтроля.
– Во всех, мать их, пабликах города и области, чтоб им пусто было!
– Че-го? – изумлённо переспросил я. В первый раз слышал, чтобы батя упоминал это слово – "паблик" – в своей речи. – Ты что, следишь, о чём треплются эти неудачники на своих страничках в соцсетях?!
– Требование времени! – развёл руками отец. – Я не сам, конечно, для этого есть специальные люди в администрации, но – да! Нынче, Ярик, рейтинг политика на чёртову половину складывается из вот этих, как ты их называешь, трёпов неудачников, и они, мать их за ногу, всем растрепали, до каждой бабушки в Одноклассниках донесли, какое у меня в семье выросло чудо чудесное, как я ему позволяю о простых людей ноги вытирать, а полиция это дело доблестно прикрывает!
– Да ничего я не вытирал, па, мамой клянусь! О чём речь-то вообще? Где, когда, кто свидетель?
– Да вот, на, смотри, читай, раз у тебя от пьянок да разврата память отшибло!
Он сунул мне под нос свой смартфон с открытым на нём сопливо-слёзным постом в одной из популярных соцсетей на тему того, как я, распоследнее ничтожество и мерзавец,
К посту прилагались фото моей тачки, брошенной на пешеходном переходе, и какого-то мальчишки в кресле-каталке на её же фоне, со спины.
Писец!
– Так можно любой поступок наизнанку вывернуть! – оскорблённо произнёс я. – Подумаешь, поторопился, оставил машину в неположенном месте – можно подумать, я спецом этого мальца оскорбить хотел или создать для него неудобства!..
– Неет, не специально! – опять начал расходиться батя, уже было подуспокоившийся, пока я читал пост. – Ты, сопли кусок, только на пьянки свои с дружками специально ездишь, а всё остальное тебе до пупа! Сколько раз я с тобой об этом разговаривал? Сколько объяснял, просил, угрожал? Не порти мне репутацию – сам же себе яму роешь! Но теперь – всё! Баста! Надоело за тобой, как за шкодливым псом, г**но подбирать, улаживать, умасливать, затирать… Иди и сам ситуация исправляй, я больше не собираюсь вписываться в эту канитель!
На глубине души закопошилось нехорошее предчувствие.
– В к-каком смысле – исправляй?
– В самом что ни на есть наипрямейшем! Исправительные работы тебе подписал, на сто часов!
В животе похолодело:
– Какие работы?! Где?!
– Общественно полезные! А где именно – мне всё равно, это инспектор решает. Лишь бы подальше от меня. Достал ты, Яр, сил нет. Всё, иди с глаз долой!
Сказать, что я охренел – это ничего не сказать. Отцу пришлось физически вытолкать меня из своего кабинета, потому что случившееся никак не укладывалось в моей модно подстриженной и дорого парфюмированной голове. Я не только дар речи потерял, но и движения – лишь в голове беспокойно метались мысли: ну почему вокруг одни идиоты? Как они не понимают, что ни на каких общественных работах толку от меня не будет – я же ничего не умею!!!
Глава 3. Сама пострадала – сама и плати
Настя
В тот день всё шло кувырком. С утра пораньше было назначено собеседование в кафешке в центре города (я же говорила, что постоянно ищу подработки?), и мне на кой-то чёрт понадобилось надеть туда босоножки на каблуках. Впечатление хотела произвести… но официантка на каблуках – это же нонсенс, и ежу понятно: как можно целый день на них бегать? Честно сказать, мне даже пару часов трудно проходить, хотя каблуки, конечно, небольшие и устойчивые, но кеды-то всё равно устойчивее! Короче, наказал меня божечка за попытку произвести впечатление не того человека, которым я на самом деле являюсь. Каблук сломался примерно на середине пути. Ну конечно, зачем беречь силы и ехать на автобусе? Лучше я деньги сэкономлю. Вот и сэкономила – опоздала на собеседование на сорок минут, потому что пришлось возвращаться домой за кедами. Конечно, позвонила работодателю, и предупредила, и назвала причину, но впечатление всё равно испортила – как пить дать. Леонид Романович – невысокий худощавый мужчина лет 40-45 со строгим лицом – пообещал позвонить, но я уже не надеялась. Опыта – ноль, образование – вообще не связано со сферой продаж, да ещё и опоздунка. Если уж что и требуется от официантки, так это точность – и увы!
Я пришла к Вене в унылом настроении, и он моментально его подхватил, а может, и до этого уже был расстроен. Мы брели в поликлинику молча, мальчик лишь изредка разбавлял тишину жалобами вроде: "Жарко!", "Солнце слепит!" или "Пух (тополиный) в глаза попал!". Один раз даже заплакал. Я чувствовала себя ужасно, как будто виновата во всех этих явлениях природы.
Но главный "приятный" сюрприз ожидал меня в детском доме. Об этом "хобби" я ещё не рассказывала… Тут со мной произошла такая же история, как с Веней: пришла один раз с девчонками однокурсницами за компанию на какое-то мероприятие – и пропала. Ну как посмотреть в эти глаза – такие несчастные, потерянные, голодные (не в смысле нехватки еды, а в смысле недостатка человеческого тепла) – и отказать в помощи? Так я и стала волонтёром. Хожу в детдом регулярно: во время учёбы три раза в неделю, на каникулах – каждый день, в дошкольную группу, в основном. Со взрослыми детками сложнее, а закладка-то в раннем возрасте проходит. Конечно, я вряд ли смогу излечить их всех от этого вечного голода по вниманию и нежности, но хоть чем-то помочь – мне кажется, мой долг. В конце концов, я будущий педагог, и польза здесь обоюдная.