Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы
Шрифт:
— Далась вам всем моя квартира! Я сам в ней хочу жить, неужели непонятно?! Сам! Я столько денег сюда вложил!
— Я компенсирую.
— Я жил здесь со своей женой! С любимой женой!
— Лучше тебе об этом не вспоминать, — поморщился дядя.
— А почему? Что такое в моей жене? Что вам всем не нравится?
— Я предупреждал тебя, Олег. Твой брат — он умный человек. Я нашел для него подходящую девушку, познакомился с ее родителями, выяснил, как и что. А твоя
«Неужели же Антон все ему рассказал?!» — в ужасе замерла Люба.
— Что Снежана? — неприятно оскалился Олег Варягин.
— Ничего. Надо не по внешности жену выбирать. И женятся по любви одни дураки, ты уж меня прости… — Владимир Иванович еще раз поморщился, потом поднялся с дивана, подошел к одной из полок стенки, где в рамке стояли два портрета. Протянул, было, руку к одному, потом, словно спохватился, отдернул и повторил:
— Да-да, одни дураки. Ты уж меня прости.
— Да что ты заладил: «прости» да «прости»!
— Я пришел с искренним чувством: поддержать тебя в трудную минуту, — напыщенно заявил Варягин старший. Этот человек вызывал у Любы неприязнь все больше и больше. — Мне не хотелось бы говорить об этом при посторонних, но… Надо было слушать старших.
— Идите вы все к черту! — отчаянно сказал Олег Варягин.
— Вот ты всегда такой. С самого детства. Упрямец. И денег я тебе не хотел поэтому давать. И не хочу. Ты сам по себе. Учился, где хотел, женился, на ком хотел. И что? К чему это все привело? Сидишь вот теперь…
— Уходи, — скрипнул зубами племянник.
– Меньше всего я сейчас нуждаюсь в нотациях.
— Как угодно. Очень приятно было с вами познакомиться, Любовь…?
— Александровна.
— Любовь Александровна. Извините за вспыльчивость моего племянника. Я подозреваю, что он на меня нажаловался, но… Телефончик ваш можно?
— Зачем?
— У каждого может возникнуть потребность обратиться к психотерапевту.
Он был закрыт совершенно, и фразы из уст этого Владимира Ивановича вылетали какие-то казенные, сухие. И такое самообладание!
— Я не думаю, что вам когда-нибудь потребуется психотерапевт, — довольно сухо заметила Люба.
— Ну, зачем же поддаваться неприязни, которую испытывает ко мне мой племянник, Любовь Александровна! Вы же умная женщина, раз психотерапией занимаетесь! Вы должны понимать, что всегда надо выслушивать и другую сторону. А то я получаюсь со всех сторон жестокий человек, который не хочет помочь ближнему своему. Племяннику родному. А я, может быть, хочу помочь, но не вижу, так сказать, движения навстречу…
— Все. Хватит, — высказался
– Я сам. Понятно? Сам.
— Ну, как угодно. Может быть, покупателя приискать? Раз не хочешь моихденег?
— Таких не хочу. Я сам.
— Эх, Олег, Олег! А ведь твое упрямство тебя погубит. Я квартирку-то осмотрел. Что у тебя в спальне творится?
— А что в спальне? Ваши подарки.
— Обои не собираешься переклеивать?
— Не собираюсь. Пусть останется, как память.
— Оставь, оставь. Но это все как-то… Неправильно, а? Некрасиво?
— Я тебя провожу. Любовь Александровна, вы подождете?
— Разумеется, — кивнула Люба.
Мужчины ушли в прихожую, оттуда еще несколько минут слышался громкий, раздраженный голос Олега Варягина. Его дядя, напротив, говорил очень тихо и ровно. Эти люди не могли найти общего языка, ну никак не могли! Кто из них был прав? Непонятно.
Олег Варягин вернулся, обессилено присел на диван:
— Не было его у меня полгода, и вот вам, пожалуйста. Что, по-вашему, я не прав?
— Не знаю.
— Ему, видите ли, не нравится моя жена!
Люба поднялась с дивана, подошла к той же полке, у которой недавно стоял Владимир Иванович Варягин, взглянула на портреты:
— Ваши родители?
— Что? Ах, да.
— Мама такая милая. И волосы замечательные. Густые, волнистые.
— Фотография черно-белая, а, вообще-то она была рыжеволосой.
— Что ж. Мне кажется, что разговор сегодня у нас с вами не получится.
— Да, а чаю?
— Нет, спасибо.
— Ну, посидите со мной. Вы же видите, в каком я состоянии!
Люба же думала как раз о его состоянии. Еще и про Снежану заговорить, подлить масла в огонь? Только что его дядя высказался весьма конкретно.
— Хорошо. Я с вами немного посижу, — кивнула она.
На кухне он неумело возился с продуктами, кромсал ножом батон белого хлеба.
— Давайте я, — поднялась Люба.
— Черт! Нервы. Это все нервы.
— Как ваши дела?
— Никак. Сижу дома большей частью, думаю, что делать. Кстати, меня опять к следователю вызывали. Арестовали Ларисиного брата. Какая чушь! Мы с ним виделись-то мельком пару раз. Это не он. Точно.
— Виделись мельком, вы совсем его не знаете. Почему такие выводы?
— Я знаю Ларису. Вам покрепче?
— Да, если можно.
— Вы скажите этому своему…
— Олег Валерьевич, давайте договоримся, что я на ход расследования никак не влияю.
— Да? Ладно. Не влияете. Что, о другом поговорим? Зачем вы пришли?