Любовь.ru. Любовь и смерть в прямом эфире
Шрифт:
— Ты лучше езжай на поезде в Америку, — издевается Люська. — В Голливуд, прямо на кинопробы. И дешевле, и мир посмотришь. Что там видно с самолета? Одни облака! А на море, говорят, сильно укачивает. Будешь блевать за борт — продюсеры разбегутся.
— Фи! — морщится Серафима Евгеньевна. — Люсенька, вы грубы! Зачем же так?
— Да? А с какого вокзала? — Виолетта снова натыкается на ногу инженера. — Артем, с какого?
— Да они шутят.
— Шутят? Почему шутят?
— Вета, разве можно доехать
— Нельзя? А почему?
— Ты глобус видела когда-нибудь? — не выдерживает Зося. — Там, кажется, очень наглядно видно, что воды гораздо больше, чем суши. А по ней еще не научились прокладывать рельсы. Железо, оно, знаешь ли, очень быстро тонет. И вообще: у вас в школе география была?
— Не помню. Что это за предмет: география? Ха! Для чего нужна?
— Чтобы поезд на Канары на Казанском вокзале не искать, — бурчит из угла Кучеренко. Он сердится на то, что Виолетта предпочла инженера. А ведь ради Виолетты Яков Савельевич готов был выяснить даже, кто такой Брюс Уиллис.
— Подумаешь, нельзя! И вообще, я хочу не в Америку, а в Париж!
— По Средиземному морю? — невинно интересуется Алексей Градов.
— Допустим!
— Могу вас огорчить: лифт вверх не поднимается, — замечает программист.
— И вообще: иди посуду мой. Твоя очередь, — подводит итог Люська.
Странно, но Виолетта не огрызается в ответ. Только отмахивается:
— Ах, я не хочу! Раз, два, три. Раз, два, три.
— Я помогу, — улыбается инженер.
Люська иронично прищуривается:
— А как же Маня?
— Хорошая ведь женщина, — добавляет программист.
— Не слушай этих зануд, — тянет инженера за руку Виолетта. — Пойдем, Артем.
— И даже в рифму, — хихикает Люська. — Виолетта, пусть Артем Арсеньевич насвистит тебе мелодию, а ты ему слова начирикаешь.
— Получится шлягер «Игра на вылет» — тебе намылят». Шею, имеется в виду, — язвит Алексей Градов. — Это я о Мане.
— Вы злые! — Виолетта все-таки зацепляет инженера и тащит его за собой. — Злые!
— Что-то будет, — замечает пенсионер.
— А вы еще хотели ей интерьеры писать, Яков Савельевич, — надувает губки Серафима Евгеньевна.
— Что, простите, делать? — усмехается Градов.
— Пошляк, — уже на выходе из гостиной показывает ему язык Виолетта.
— Каждый понимает в меру своей испорченности, — пожимает плечами программист. Он сегодня в ударе: разговорился.
— Ну и что тут такого: писать интерьеры? — удивляется Ирисова.
— Интерьеры или кого-то в интерьерах… — Градов.
— Или кого-то вместо интерьеров. — Зося. — Кстати, как ваша картинка, Яков Савельевич?
— Вполне, — жует губами пенсионер.
Ирисова довольна: Виолетта от него отстала.
На кухне она вовсю занята инженером:
— Я знаю, почему они к нам пристали.
— А у нас разве любовь? — моментально пугается инженер.
— А что же? — Блондинка распахивает глаза, похожие на лужицы фиолетовых чернил.
— Мы просто танцуем, — бубнит Суворов.
— Но ты меня прижимаешь!
— Это положено.
— Ах, положено! — Виолетта хватает полотенце, словно примеривается. Неужели устроит инженеру сцену? — Еще чего положено?
— Вета, не надо так реагировать, — пятится от блондинки инженер. — Мы просто весело проводим время. Сама же говорила, что здесь скучно.
— Я хочу в жизни настоящего чувства! — заявляет Виолетта. — Мне уже двадцать два года — и никакой роковой любви!
— Роковой? — мгновенно пугается инженер. Потом бормочет: — Почему ж обязательно роковой?
— Потому что в кино только такая!
— Тебе же целых двадцать два года! — в ужасе говорит Артем Арсеньевич, видимо с тоской вспомнив прагматичную Маню. — А ты ведешь себя как ребенок!
— Я не ребенок! — мгновенно обижается Виолетта. — Я тебе сегодня ночью это докажу!
— Кошмар какой-то!
— Нет, завтра. Ты непременно должен помучиться ожиданием.
— Бред!
— И тогда я приду.
— Боже мой! Я просто уверен, что они все сейчас нас видят и слышат! Маня, Сонечка, Петя, дядя Боря, тетя Саша и Иван Петрович, главный инженер, и завпроизводством Петр Ивановиче.
— Непременно завтра.
Виолетта прижимается к инженеру, чмокает его в щеку:
— Фи! Шершавая! Ты должен непременно завтра побриться. В ванне, — понизив голос, говорит она. — Когда я себе это представляю…
Инженер испуганно оглядывается:
— Послушай, а нельзя ли как-нибудь…
— …то чувствую такое…
— …иначе.
— …такое. Словом, что-то определенно чувствую. Артем Арсеньевич бормочет:
— Я принесу из гостиной оставшиеся тарелки. Инженер поспешно ретируется с кухни, а камера его не оставляет, тут же переключается на гостиную.
— По вашему лицу не скажешь, что вы счастливы, — при виде его замечает Кучеренко.
— Скорее, расстроен. Как-то оно все не туда повернулось.
— Это от безделья, — замечает Зося. — От скуки.
— Не переживайте, — утешает пенсионер. — Роскошная ведь женщина.
— Маня поймет и простит. — Алексей Градов.
— Или не простит. — Люська.
— Мудрая женщина должна вести себя мудро. — Серафима Евгеньевна.
— Как же глупо все получилось! — вздыхает инженер.
— А с любовью оно всегда так получается. Глупо. — У Кучеренко, видимо, богатый жизненный опыт. И по части женщин тоже. — Особенно глупо все получается, когда рядом такая молодая и красивая девушка.