Любовная атака
Шрифт:
– От многозначительных сладострастных взглядов, – сердито сказала Лайза. – Да если так пойдет дальше, вы упадете в обморок прямо к моим ногам.
– Мужчины, – заявил Харрис с гортанным смешком, – в обморок не падают. Даже когда их до него доводят.
– Вы меня провоцируете, – заявила Лайза. – Хотя зачем вам это надо, убей Бог, не пойму.
– Вы просто поразительная женщина, – последовал столь же поразительный ответ. А затем наступило красноречивое молчание.
– Не понимаю, почему? – отозвалась наконец Лайза. – Разве что вас поражает, что я не могу
Харрис и не подумал притвориться сконфуженным, даже ради простой вежливости. Лишь ухмыльнулся еще шире – теперь он уже откровенно смеялся над ней.
– Я совсем не о том, и вы это знаете. Я имел в виду лишь ваше редкостное качество – неженское отсутствие любопытства.
– Вы все перепутали, – произнесла Лайза, насторожившись и тщательно выбирая слова, – любопытством славятся кошки, причем не обязательно женского пола.
И снова эта хищная улыбка и едва заметно сузившиеся глаза.
– Для кошек любопытство – фатальная болезнь, – поправил Харрис. – А женщины, насколько мне известно по собственному опыту, находят в удовлетворении любопытства одно из самых волнующих удовольствий.
– Не завидую вашему опыту, – отрезала Лайза.
– Что означает?..
Лайза лишь пожала плечами. Вести его дальше по этой дорожке было слишком опасно – во всяком случае, для нее.
Последовала короткая пауза. Взгляд Харриса был непроницаем, улыбка – откровенно хищной.
– Что означает: вам прекрасно известно, что я имею в виду, но вы предпочитаете притворяться, что ничего не понимаете, – наконец заявил он уже без улыбки. – И это, как я уже говорил, меня поражает.
Лайза облегченно вздохнула. Быть может, теперь он оставит эту скользкую тему и прекратит ее прощупывать? Как бы ни так!
– Стало быть, вы так и не спросите, что означал тот потрясающий спектакль? – задумчиво протянул Харрис. – А зря. Вопрос довольно разумный. И совершенно логичный.
– Это меня не касается! – выпалила Лайза, когда он замолчал. И тут же захлопнула рот и уставилась на бренные останки своего мороженого, жалея, что ее язык не примерз навеки, чтобы больше не произнести ни слова.
Темная бровь взлетела вверх в явно насмешливом удивлении, в янтарных глазах вспыхнул странный огонь.
– Если бы Марион не была в таком мирном расположении духа, вас бы это коснулось, – сообщил Харрис, имя он выплюнул, как касторку. – Она прославилась тем, что закатила несколько довольно гадких сцен, к немалому смущению всех участников – за исключением, естественно, ее самой. Не думаю, что ее саму хоть что-то способно смутить.
– Но все это не имеет ко мне никакого отношения, – повторила Лайза, по-настоящему растерявшись. Ведь дело касалось только Харриса и рыжеволосой красотки, и, не будь здесь ее, Лайзы, это бы мало что изменило. Или тот прощальный свирепый взгляд предназначался и ей? Но если так, то с какой стати?
– Марион крупно повезло, что она догадалась не устраивать сцену сегодня, – свирепо прорычал Харрис, отвечая скорее самому себе, чем сидящей напротив него девушке.
Последовавшее
– Ну, хорошо, сдаюсь, – произнесла она, бросив сердитый взгляд на спутника. – Так и быть, поучаствую в ваших играх. Итак, кто была эта дама и что вообще происходит?
Харрис улыбнулся, но в его улыбке не было теплоты, а когда он заговорил, то попытка пошутить обернулась довольно мрачным юмором.
– Что ж, я не собираюсь говорить: «Это была не дама, а моя жена», можете быть уверены. Хотя должен отметить, что первая часть фразы недалека от истины. Просто я рад, что Марион не стала устраивать очередного представления… в вашу честь.
– Представления? Я что-то не понимаю…
– Тем лучше, – ответил Харрис с коротким смешком, на этот раз, к удивлению девушки, настоящим. – Скажем так, в последнюю нашу встречу в общественном месте Марион закатила грандиозный скандал, поставивший в крайне неловкое положение и меня, и мою спутницу. Я даже вообразить не могу, как вы будете выглядеть, когда вам на голову наденут вазочку с мороженым, и полагаю, самой вам этого бы тоже не хотелось пережить.
– Вы что, меня пугаете? Знаете, мне трудно поверить, что вы миритесь с таким безобразием, – отозвалась Лайза, почти не задумываясь, однако, немного поразмыслив и услышав ответ, тут же согласилась с Харрисом.
– А что я, по-вашему, должен делать? Добавить ей радости, потребовав возмещения ущерба, или закатить ответную сцену? – Он пожал плечами. – Обычно я стараюсь просто избегать ее, но удача иногда отворачивается от меня – вот как сегодня.
Он снова пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно.
– Марион, – Лайза снова отметила, что Джек словно выплюнул это имя, – не всегда отдает себе отчет в своих поступках. Ее следовало бы скорее пожалеть, а не осуждать. Но порою, черт побери, это очень трудно сделать.
– Вы хотите сказать, что она, – Лайза не могла заставить себя произнести слово «сумасшедшая», – не в себе?
– Для этого существует соответствующий медицинский термин, – ответил Харрис. – Нечто среднее между маниакальной депрессией и одержимостью. Когда она проходит курс лечения, для нее мир встает на свое место, и Марион может быть очень приятной, по крайней мере меня в этом пытаются убедить. Но в остальное время…
– Сегодня как раз было «остальное время»? То есть я хочу сказать…
– «Остальное время» для нее – это я. Во всяком случае, я для нее словно красная тряпка для быка, – заметил Харрис. – Сегодня все обошлось, наверное, потому, что рядом был мальчик. Как бы там ни было, она прекрасная мать, но мне это опять же известно с чужих слов. – И он тряхнул головой, словно стараясь стряхнуть неприятные воспоминания, как капли воды с волос. – Послушайте, давайте на этом закончим, хорошо? Это долгая, сложная и довольно утомительная история – она не годится ни для застольной беседы, ни для прелюдии перед театром. Мы ведь сегодня собрались смотреть комедию, а не мелодраму.