Любовная записка с того света
Шрифт:
Завуч понимающе закивала своей монументальной прической.
Когда на парту выпали из тетради записки, ее брови взлетели вверх.
«Котик лапку опустил в черные чернила…»
— Что это за мерзость? — прошептала она, вставая от негодования.
Каблучки возмущенно протопали по проходу.
— Это не мерзость, — прошептал сильно за последнее время осмелевший Петька. — Это судьба.
Завуч вышла. Класс облегченно вздохнул, и на Петьку одновременно посмотрело тридцать пар глаз. Петька неуютно поежился. Он не привык к такому вниманию.
Он даже не подозревал,
— Это от девочки, да? — понимающе закивала Голованова. От любопытства она ухитрилась вывернуть голову на сто восемьдесят градусов и теперь рассматривала замершего с поднятой лапкой котенка, приклеенного к письму.
— Не твое дело, — огрызнулся Петька, пряча записки. Еще не хватало, чтобы о его поклоннице говорил весь класс.
Может, и зря он ничего не сказал Ленке, потому что та от расстройства, что никакой другой информации нет, придумала свою версию происходящего и пустила ее по классу. Была там и безответная любовь, и попытка Петькиного самоубийства, которую остановила Людмила Алексеевна. Поэтому-то завуч теперь и вызывает к себе Петьку после каждого урока — проверить, жив ли он еще.
Ленка даже текст записок придумала. Настоящие письма она, конечно, не отгадала, но смысл приблизительно был такой же. Любовь, кровь и вновь. Все это Голованова подробно описала соседке по парте, а та передала рассказ дальше.
К концу урока на вздыхающего Петьку все девчонки смотрели с сочувствием, мальчишки с пониманием, а Ленка Голованова с искренней любовью в глазах.
Петька же был слишком увлечен своими мыслями, чтобы заметить такую перемену отношения к себе. Землекопы все еще долбили землю, а Петька мысленно боролся со своей судьбой. По всему выходило, что если он досидит до последнего урока, то… то тогда он уже не жилец на этом свете. И уже на том свете ему придется доказывать ненормальной Вере, что в гробу он ее видел, в белых тапочках!
Поэтому он решил снова стать хозяином своей судьбы и, как только прозвенел звонок, собрал портфель и пошел к выходу.
Идти ему особенно было некуда. Домой нельзя. Школа тоже место небезопасное. Оставался Гришка. К нему-то Петька и отправился.
Следом, прижимая к груди портфель, шла впечатлительная Ленка. Она сама придумала историю с несчастной любовью и сейчас почему-то была убеждена, что Петька идет на очередное самоубийство. Решив стать спасительницей одноклассника, она дала самой себе слово сегодня от Петьки не отставать.
Ах, как романтично все это выглядело в ее глазах! Ткаченко решит застрелиться, и она в последний момент ворвется в комнату. Ткаченко удивленно обернется… Выстрел! Пороховой дым рассеивается. И Ткаченко в ужасе увидит, что пуля попала в Ленку. Перед смертью Ленка признается в своей любви и завещает Петьке всегда помнить ее молодой и красивой.
Ленка до того размечталась, что не услышала нарастающего сзади гула.
Перед ее глазами еще стояло удивленное лицо Ткаченко, только что услышавшего ее предсмертную волю… как вдруг ее грубо толкнули в спину. На Голованову обрушился
Она не заметила мотоциклиста!
Мотоциклист, видимо, тоже не сразу заметил ее. Поэтому затормозил в самый последний момент.
— Ну, ты… — выдохнула Голованова, поднимаясь с земли и оглядывая перепачканное пальто.
Но мотоциклист даже головы в ее сторону не повернул. Его не интересовал упавший мотоцикл. Он смотрел куда-то вдоль дороги. Ленка тоже посмотрела туда и увидела удаляющегося Петьку.
— Стой! Куда! — Голованова вспомнила о своей высокой миссии, вскочила и помчалась за ним вдогонку.
Мотоциклист какое-то время еще смотрел на удаляющегося Петьку (а на дороге он был один, так что смотреть мотоциклист мог только на него), а потом встал и, словно забыв о своем упавшем железном коне, пошел в обратную сторону.
«Это хорошо, — думал в то время Петька, — что я домой не пошел. Там дорогу надо переходить. Еще и правда какой-нибудь сумасшедший на машине подвернется. А тут дворами, и все в порядке».
Мотоциклиста, который гнался явно за ним, да помешала Голованова, он не заметил.
Петька все прибавлял и прибавлял ходу, а вот Ленка притормаживала. Во-первых, в мокрых ботинках идти было неудобно. Во-вторых, сырое пальто с каждым шагом становилось все тяжелее и тяжелее. И потом Ленке во многих частях тела под намокшей одеждой просто было холодно! В таком состоянии о любви думать было неудобно. Да и Петьку спасать как-то расхотелось. Она еще по инерции шла за ним, но уже без всякого энтузиазма.
Петька дошел до Гришкиного дома. Ленка остановилась в нескольких шагах от него на детской площадке. Рядом с ней карапуз с сосредоточенным лицом крошил булку. Вокруг него собралась приличная стая голубей, и птицы бесцеремонно топтались по ногам малыша, выклянчивая корм.
— У, дармоеды! — махнула портфелем Ленка. Она была крайне расстроена и недовольна собой.
Голуби единым махом взлетели в воздух. Они испуганно шарахались из стороны в сторону, на секунду прикрыв собой весь двор.
До подъезда Петьке оставалось два шага, но шум сзади отвлек его. Он повернул голову, чтобы вовремя увидеть, как на него несется туча голубей. Втянув голову в плечи, он отбежал в сторону.
Со звоном упала откуда-то железная рейка. Острым концом она стукнулась об асфальт и откатилась в сторону.
— Ничего себе! — ахнул Петька, удивленно глядя то на рейку, то на козырек над подъездом, то на летающих голубей. — А если бы по голове? — спросил он неизвестно кого.
Голуби снова шарахнулись к радости карапуза, недовольству Головановой и Петькиному недоумению.
— Разлетались тут… — буркнула Ленка, беря портфель под мышку и поворачивая в сторону своего дома.
— Птички, — улыбнулся малыш, доставая из пакета новую булку.
Петька потоптался около ямки на асфальте, прикинул, мог ли голубь крылом столкнуть рейку с крыши. Ничего не решил и вошел в подъезд.