Любовница №2358
Шрифт:
— Ты очень красива.
— Тогда почему?
Он молчал.
— Зачем ты выписал меня?
— Так было нужно.
— Кому?
— Разве это имеет значение?
Я горько усмехнулась:
— Для меня да. Не мучай меня, Пол. Пусть все будет так, как положено. Прошу тебя.
В каком-то безумном порыве я оседлала его колени и обхватила ладонями лицо, склонилась к губам. Он отвернулся:
— Я не железный.
— Я уже в это не верю. Ты каменный. Холодный. Ты жестокий, — хотелось на каждое слово залепить пощечину. Все это было унизительно.
Я убрала руки и отвела взгляд. Чувствовала
— Я хотел оставить тебе шанс сказать: «Нет». Мне не нужны договорные формальности. Но ты все форсируешь.
Я покачала головой, выдохнула ему в губы:
— Мне не нужен этот шанс. Я не хочу говорить: «Нет».
24
Я почувствовала на спине горячие ладони. Рука Фирела поползла вниз, обжигая через красное кружево:
— Ты не знаешь меня.
Я коснулась губами губ:
— Ты не даешь мне шанса узнать.
В мгновение ока я оказалась на мягком ковре. Фирел нависал надо мной, поглаживая бедро:
— У меня дрянной характер, Мелисса. И я… ревнив. Очень ревнив.
Я потянулась к его губам, но он не подался навстречу.
— Если я считаю женщину своей, то уже не отпускаю, — голос осип, будто пробирал насквозь. — Никогда. Ты понимаешь меня?
Я кивнула, но эти слова были, как шум, потому что от его близости колотилось сердце. Я вдыхала морозный запах его одеколона и просто сходила с ума. Все, чего я так боялась еще неделю назад, отошло на второй план, растворилось. Это всего лишь этап, который нужно пройти. Страх не имел значения. Я слушала голос Фирела, в котором, наконец, сквозило что-то живое, но едва ли в полной мере понимала суть.
Он усмехнулся, покачал головой, касаясь кончиками пальцев моей шеи:
— Ты не понимаешь.
От этих касаний все замирало. В Центре нам давали слепки эмоций, чтобы близость не оказывалась неприятной неожиданностью, но сейчас они представлялись грубыми подделками. Не передавали и половины того, что я чувствовала. Сенситивность — единственное, в чем у меня были лучшие показатели.
Я вновь потянулась к губам Пола, но он склонился к уху, обдавая горячим дыханием:
— Ты уже не вернешься в департамент и не будешь ни с кем другим. — Он слегка прикусил мочку, коснулся языком, заставляя меня вздрогнуть, как от удара током: — Ты слышишь меня?
— Даже если стану не нужна тебе?
Он кивнул:
— Я не отдаю свое.
Он решил напугать меня тем, что я не пойду по рукам? Я зарылась пальцами в его жесткие волосы — мне было почти плевать, что он говорил. Я жаждала его губ, его касаний.
— Тебе есть что сказать?
Я замерла:
— Я никогда не была с мужчиной.
— Это я знаю.
Я достала из корсажа горошину медила:
— Я могу выпить таблетку. Чтобы…
Он забрал ее из моих пальцев и брезгливо отшвырнул. Я услышала лишь сухой звук, будто упала пуговица.
— Мне не нужна подмена. Я способен сдержаться, когда это нужно.
Он склонился к моим губам и, наконец, поцеловал. Нежно, но вместе с тем напористо. Я с готовностью разомкнула их, впуская горячий язык, жадно отвечала, чувствуя, как тело будто запело, наполнилось томительным жаром. Между ног тянуло до рези, и я понимала, что кружево попросту мокрое. Дыхание Пола учащалось, глаза помутнели. Я потянулась к пуговицам его рубашки, но
Пол просто смотрел на меня. Пристально, жадно. Наконец я видела огонь в его серых глазах, они сверкали, как полированная сталь. Острая, опасная. Он подхватил меня на руки и занес в смежную с кабинетом спальную. Уронил на холодные шелковые простыни. Это неожиданное касание заставило кожу покрыться мурашками. Пол опустился рядом и обвел пальцами овал моего лица:
— Теперь все. Ты моя.
Я лишь подалась вперед, тянулась руками, намереваясь расстегнуть его рубашку:
— Твоя, Пол, — я просто ликовала. Главное — ничего не испортить.
Он ловко перехватил мои запястья, зажал одной рукой и снова завел мне за голову. Другой рукой легко коснулся шеи, спустился на грудь, пальцы скользнули под корсет, нашаривая сосок. Пол ощутимо сжал, и я выгнулась, задерживая дыхание. По телу разлилась сладкая волна. Между ног тянуло так нестерпимо, что я готова была кричать, умолять. О, я знала о чем. Огорчало лишь то, что сегодня это невозможно, не позволит собственное же тело. Но у нас впереди много ночей, наполненных моими криками.
Наконец, Пол отпустил мои руки, но демонстративно снова завел за голову, когда я потянулась к нему. И просто смотрел. Я больше не делала попыток, раз он так хочет, лишь смотрела, слушала его сбивчивое шумное дыхание.
— Ты прекрасна.
Я хотела было поблагодарить, но он заглушил этот порыв поцелуем. Меня окутывало ароматом морозного дерева с легкими нотками виски. Его язык жалил, ласкал, доводя до безумия. Губы были то мягкими и нежными, то становились жесткими и требовательными. О нет, это мало напоминало симуляторы. С точки зрения практики — то же самое. Я сотни раз целовала учебные манекены, но у них был один самый главный недостаток: они не были живыми и не вызывали никаких чувств, несмотря на все уловки программистов. Они не таили привкус виски на губах и не пахли так, как пах Фирел. Сейчас к холодной древесине примешивалось что-то острое, терпкое. Что-то животное, настоящее. Будто в нетронутом промерзшем лесу таился разгоряченный грозный хищник. И я знала, что от него не убежать.
Губы уже болели. Отросшая к вечеру щетина на щеках Пола натирала, как мелкий наждак. Мое лицо горело. Но это было лишь еще одним признаком жизни — щеки симуляторов были безупречно гладкими. Идеальными. Но мужчина не должен быть идеальным.
Кажется, Пол забыл про мои руки. Я сама не заметила, как зарылась в его волосы, неистово прижимая к себе. Как обхватила его ногами, стискивая бедра. Наконец, он отстранился, навис надо мной, опираясь на руки. И просто молча смотрел, будто позволял мне сделать то, что я так хотела. Я потянулась к его рубашке, неверными пальцами одну за другой расстегивала мелкие перламутровые пуговицы. Коснулась гладкой груди, и от этого касания обдало жаром. Под ладонями перекатывались бугристые каменные мышцы. Видимо, тренажеры в этом доме стояли не просто так.